– Метафора? Но что такое метафора?
– Метафора – это то, что возвращает поэту и его читателю свободу воли. Когда частицы летят в пространстве, ты не можешь предсказать, какие именно из них столкнутся и в какой точке; но то, что масса летит в определенном направлении, да, ты можешь сделать такое обобщение. Я говорил об этом с Бором, и он подтвердил, что это именно так. Движение отдельно взятой частицы предсказать невозможно, но совсем по-другому обстоит дело с массой частиц. Он сказал: «Это дает отдельному атому свободу, но масса имеет свою неизбежность». Вот тебе и метафора, Люба. Метафора свободы.
– Роберт, в таком случае в жизни все – метафоры, символы, аналогии. Мы общаемся символами. Думаем с помощью символов… Почему именно поэзия – язык метафор? Разве жизнь ограничивается поэзией?
– Поэзия – это суть жизни.
Какое наслаждение – говорить с ним о жизни, о поэзии! Почему именно ей так повезло? За что такое счастье?
– Роберт, я так бесконечно тебя люблю! Это даже не любовь… – бормотала Люба. – Словно я вернулась домой… Словно я наконец оказалась там, где быть должна… должна была с самого начала. Я предчувствовала… Да! Я всегда знала, что со мной что-то произойдет. Необычное. Сверхъестественное. Чувствовала… С тобой так бывало? Я читала… Да-да… Роберт, у тебя были когда-нибудь моменты такого… ясновидения?
– Ясновидение? А что это такое – ясновидение?
– Это такой дар заглядывать в будущее. Испытывать предчувствия. То есть пророчествовать. У меня было предчувствие, что ты придешь ко мне, да-да, я не шучу…
– Предчувствие? Зачем? Почему не принять все, что есть в жизни с благодарностью? К чему тревожиться, чего-то ждать? Зачем тебе это, Люба? Зачем заглядывать в будущее?.. Знать будущее? Это было бы проклятием!
4
– Департамент готов оплатить твою поездку в Нью-Гемпшир, теперь ты сможешь поехать на ежегодную конференцию за государственный счет! – торжественно возвестила начальница. Она ждала радостных возгласов, но возгласов не последовало. – Мы оплатим поездку и даже пребывание в приличной гостинице!
Люба кивнула. Значит, так надо. Какая разница куда ехать – Вермонт, Нью-Гемпшир или Мэйн? Впрочем, поездка могла стать желанной переменой в потоке дней. Но чему ее будут учить? Ладно, пусть учат. Ей все равно. Внимательный наблюдатель мог заметить некоторые странности в ее поведении.
– Что с тобой происходит? – неожиданно поинтересовался муж ее Гриша.
Впрочем, он долго прилагал неимоверные усилия, чтобы не тревожить себя. Если жена живет как сомнамбула – в этом тоже есть определенные преимущества. Но всему есть предел, мужскому терпению – тоже. Теперь он порой разглядывал жену, словно увидел ее впервые.
– Что ты говоришь?
Теперь уже Люба не желала слышать его вопросы; лишь после второго, третьего оклика – вздрагивала. Мужа она теперь почти не замечала.
– Ты меня слышишь?
Нет, она его не слышит, слушает себя, мысли свои, прислушивается к тому, что говорит Поэт.
– Зачем ты проводишь так много времени за компьютером? Это вредно. Я к тебе обращаюсь!..
Люба молчит, муж продолжает наступать:
– Ты плохо спишь. Сегодня ты опять разговаривала во сне. Стонала. Может, тебе что-нибудь попринимать?
Пойти к врачу, психологу, заняться залечиванием давних ран – вот что предлагал Гриша. Это означало потерю милого друга, тайного любовника. Уйти от мужа, бросить работу, сесть на пособие… Посвятить себя призраку Фроста, написать долгожданный роман? Стать знаменитой, заработать необыкновенную кучу долларов – найти настоящего любовника?.. Следом – заново потерять Фроста? Излечиться славой, деньгами. Невозможно. Ее роман с поэтом-фермером продолжался уже долгое время. Все зашло так далеко, что, как ей казалось, пути назад не было.
5
Писательница N (читатель наверняка еще помнит, что судьба свела наших литературных героинь у подножия Белых гор) сразу же приметила смешную даму за соседним столиком. Толстушка привалилась в угол дивана. Рядом стояло пустое кресло. Что ж она заняла так много места? – думала Нина. Она и сама бы с удовольствием посидела в кресле, но только не за одним столиком с этой… кулемой. И слова другого не подобрать.
Посетителей в кафе было на пальцах одной руки пересчитать, что вполне устраивало Любу и не мешало Фросту. Он сидел в кресле – том самом, которое виделось Нине пустым. Каждый раз, зацепив боковым взглядом своего призрачного и поэтического любовника – невозможно было представить более серьезного и так мало подходящего на роль привидения призрака, – Люба испытывала нечто сродни ликованию, но, возвращаясь взглядом обратно к своему столику, остывающему капучино в пузатом стакане и вечным своим вопросам, тут же никла духом, испуская флюиды депрессии.
– Роберт, я на грани срыва, я измучилась, я теряю надежду!.. – между признаниями в любви время от времени взывала Люба отчаянным шепотом. – Я больше не могу! Ты должен мне помочь!..
Глава вторая
На Ривьере
