«Не дай бог! Здесь порядок уже наведен и чужие не нужны».
«Да ладно, посадишь одного-другого, а остальные зассут беспредельничать».
«Откровенного беспредела я не наблюдаю. Все более-менее… – Она раздумчиво покривила губы. – Я же говорю: здесь порядок, но свой. Наверное, и на Кавказе свой, на Дальнем Востоке свой».
«И с этим ничего не сделать, что ли?»
«Пока не знаю. Я пока учусь», – не сразу ответила Тая, и по этой паузе Топкин понял, что она не пустышка, еще покажет себя.
И в нем забурлило желание обнять ее, прижать к себя, а потом повести в соседнюю комнату, где стояла кровать. Нет, желание было и раньше, за этим и пригласил в гости, но после ее слов, совсем вроде бы не провоцирующих на секс, оно усилилось.
«Тая», – сказал он тихим голосом, положил руку ей на плечо.
Она чуть шевельнула им. Не сбрасывая, но и не поощряя на дальнейшее.
«Слушай, расскажи еще что-нибудь. Про себя, про Туву… Родители у тебя здесь?»
«Хм, вот дожился – девушке интересней меня послушать, чем… другое».
«Наверное, и другое будет. Но мне действительно интересно. Эти три жены, что ты здесь хочешь жить… Родители держат?»
«Родители давно в Эстонии. В девяносто третьем свалили. Теперь – полноправные жители Шенгена. Зовут к себе. Звали, вернее. Теперь уже бросили… А я, да – хочу здесь… Не могу объяснить… Вот я когда-то “Чевенгур” читал… он был модный очень в моей юности. Тогда вообще мода была на запрещенное раньше…»
«Это роман Платонова, если не ошибаюсь», – уточнила девушка.
«Угу. Читала?»
«Честно?.. Краткое содержание. Некогда все читать».
«Ну да, ну да… Но когда-то было время. Особенно если все вокруг читают, обсуждают, а ты молчишь. На тебя смотрят как на дебила…»
Тая покивала с улыбкой:
«У нас так на не читавших “Поттера” смотрели, потом – “Сумерек”».
«Ясно… А к чему я про “Чевенгур”?.. А, и там такое… такой кусочек про маленького зрителя, который живет в каждом человеке. Он типа наблюдает его жизнь, все видит, но не участвует. Его служба – быть свидетелем. Почти так именно, дословно… И я долго думал, что так и есть, что этот свидетель не участвует. А недавно понял: он-то и управляет человеком. Без слов, а так… По крайней мере мной. Я могу сколько угодно с собой спорить, убеждать себя, планировать то-сё, а он берет – и делает. Раньше, чем я сознаю, что это сделано… поступок совершен… А он – совершен. Этот маленький свидетель его совершил. Понимаешь? Извини, что я так коряво, но… А, Таисья?»
«Лучше все-таки Тая, – глядя на него пристально и как-то печально, отозвалась она. – Не вполне понимаю… Есть там внутри что-то, но оно мной не управляет. Иногда начинает пытаться, я его быстро к ногтю. Оно может всю жизнь в дерьмо-дерьмищево превратить, если волю дать».
Топкин повторил это глупое, бессильное «ну да, ну да». Подумал и сказал:
«Я не считаю, что моя жизнь дерьмо, но я не могу… Ты вот можешь управлять, а я, получается, нет».
«У каждого человека по-разному… Так, что ж… – Тая допила вино и взяла со стола сотовый. – Надо такси заказать. У тебя какой адрес?»
Топкин ее не удерживал. Уже садясь в машину, она сказала:
«Ты интересный. Необычный. Позвони мне, когда захочешь. Но, пожалуйста, не завтра».
Он кивнул.
Послезавтра не позвонил. Потом на работе началась очередная запарка. Потом забывал. Потом стал собираться в эту поездку. А сейчас жалел, что не закрепил эту девушку в своей жизни сексом. Хотя бы единичным. Сейчас мог бы представлять ее грудь, ее бедра, промежность, какую-нибудь родинку, которая обычно спрятана под одеждой. И надеялся бы отпробовать снова. Жалел до ломоты в скулах, до скуления…
Брел вниз по склону с полупустой второй бутылкой. Пьяным не был, но и бодрости никакой. Хотя желание женщины росло, становилось непереносимым. Внутри дрожало и подпрыгивало, и за каждую проходящую мимо, даже за пожилую, взгляд цеплялся крюком. Приходилось отдирать с болью.
Вышел на бульвар, пересек его и повернул налево. В той стороне находилась его «Альтона».
Начались витрины каких-то секс-шопов. Топкин не заходил в них, удерживал себя, понимая, что живых там не найти, но секс-шопы дразнили кожаными купальниками, чулками, плетками, наручниками с перышками, туфлями на высоченных каблуках, розовыми, голубыми, фиолетовыми коробками.
На глаза попалась огромная красная надпись
Стойки строительных лесов прямо на тротуаре, оранжевые трубы для ссыпки мусора с верхних этажей, которые надо было обходить, лавировать, слегка отвлекли. Мысли снова потянулись из настоящего в прошлое. И на сей раз он с радостью туда окунулся. Этот кусочек прошлого был почти анекдотичным. Хоть улыбнуться, вспоминая…
