Египетские пирамиды, остров Пасхи, Исландия, пирамиды майя, Лхаса, Пальмира, Петра, пещера в Найке, Тадж-Махал, Стоунхендж…
Особенно впечатляли селения, монастыри на вершинах отвесных гор, на выступах скал. Фотографии с их изображениями Андрей разглядывал подолгу, подробно, представляя себя там, в этих селениях, монастырях. Как выходишь утром на порог домика, а перед тобой – пропасть. И дальше горы, горы, не похожие на их, тувинские – мощные, но посильные для восходителя, – а неприступные. И на их вершинах – тоже домики, церковь, даже крошечные огородики, яблоньки. Непонятно, каким образом первые жители затаскивали сюда строительный материал, вещи, еду, ягнят. Как возводили на этих кручах жилища, церкви, ограды…
И когда задумаешься, понимаешь: ведь не из-за тяги к экзотике, не из-за красот вокруг селились здесь люди. Их загнала на эти вершины и уступы угроза быть убитыми, истребленными.
Об этом как-то не особенно охотно говорят, видимо, чтобы не принижать человеческую природу, но одна из главных, а может, и главная, потребность людей – уничтожать друг друга. Скорее всего, первые люди были одиночками. Подобно орангутангам, только агрессивней. Бродили по своей территории и схватывались в смертельной драке с себе подобными. Самки колошматили самок, самцы – самцов и подрастающих детенышей.
Чтобы не остаться в одиночестве и не погибнуть от хищников и голода, люди когда-то придумали племена, общины, потом народы и нации. А остальные по-прежнему – враги, когда откровенные, когда скрытые или ставшие на время по необходимости друзьями, чтобы воевать с более сильным врагом. Но ссоры между народами, в том числе и близкими, «братскими», происходят то и дело. Как и внутри самого народа. Ссорятся семьи, ссорятся особи внутри семей: отцы с детьми, братья с братьями, сестры с сестрами, мужья с женами. Мордобой, хватание за стулья, ножи, монтировки, уход членов семьи из дома…
Народы обычно ссорятся войнами.
Когда-то, в древности, войны были хоть и затяжными, но не очень кровопролитными и лютыми, женщин и детей нередко щадили, принимали в свое племя. Воевали из-за кусочков земли, из-за речки, удобного ущелья; убитых часто съедали. У многих племен и войны случались ради человечины.
А потом группы народов стала объединять религия. Или разделять. Религиозные войны оказались самыми безжалостными, на полное уничтожение. Одна из таких войн происходит сейчас в Ираке, в Сирии, где возникло это ИГИЛ[1] и захватывает город за городом, вырезая и расстреливая всех иноверцев. Поголовно. Кроме суннитов не уцелеть никому.
Есть еще гражданские войны. Самые, наверно, понятные, оправданные. Когда большинство людей осознает, что в их стране властвует несправедливость, что они работают лишь для того, чтоб верхушке жилось как можно слаще и жирнее, это большинство начинает роптать, а самые смелые берут в руки топоры, вилы, ружья, пулеметы…
По общему мнению, война – горе, трагедия, противоестественное явление. Но на самом-то деле люди заряжены на войну, убийство, уничтожение. Не только мужчины заряжены, но и женщины: с давних времен женщины определяют доблесть мужчины по количеству убитых им врагов ну или по победам в рыцарских турнирах, кулачных боях, разнообразных спортивных соревнованиях, которые придуманы, чтоб заменить войны.
Но заменить получается далеко не всегда. Воевали повсюду и во все времена. И в дебрях Древней Руси, когда поляне рубились с древлянами, и на тесном острове Пасхи, где длинноухие месились с короткоухими. Один край деревни десятилетиями дрался с другим, одна семья из поколения в поколение враждовала с соседней. Так было и есть в Европе, Азии, обеих Америках, Африке… И далеко не всегда из-за земли, еды, веры. То есть это поводы, а причины – в инстинкте убивать.
И, глядя с последнего перевала на полоску домов вдоль ленточки Енисея, Андрей недоумевал и поражался, где же происходили и происходят все те убийства, ранения, драки, о которых он знал. Ведь население Кызыла до недавних пор можно было легко рассадить на трибунах стадиона «Лужники».
Рассадить, пригласить какого-нибудь суперпроповедника и объяснить, загипнотизировать, дать установку на то, чтобы жены не сверлили мозг мужьям, мужья любили и берегли жен, свекры не гнобили снох, тести не презирали зятьев, парни не били рожи друг другу, школьники не чмырили слабых, девушки не плескали кислоту на соперниц. И так далее, так далее, так далее.
Внушить, что каждый человек – действительно чудо. Каждый способен на огромные достижения, каждый – источник счастья. Каждого надо беречь и давать ему возможность это счастье дарить окружающим.
Но понятно, что любая проповедь, самый крепкий гипноз – бессильны. Природу человека не изменить.
Долго и бестолково искал зарядку для телефона. Она была где-то здесь, в номере, но сейчас, в таком состоянии, он не мог найти. Паспорт – тоже.
«В сумке, – чувствуя, что мозг вот-вот окончательно заклинит, остановил себя Топкин. – Надо поспать… Проспаться».
Лег на кровать, привалил себя одеялом – и сразу стало тепло и сухо, и он увидел свою квартиру в то время, когда там еще были Даня, жена, были вещи, которые потом исчезли. Был запах семьи.
«Давай на Сватиково съездим, – предложил он недели через две после своего дня рождения, того, что отмечали в “Горыныче”. – Погода само то – не жарит».
Алинка поморщилась. С тех пор как переезд стал делом решенным, она морщилась почти на каждое его предложение. Ей все не нравилось здесь, все стало противно, казалось опасным.
