Вольмер говорил не то чтобы с акцентом, но необычно для уха. Слишком старательно выговаривал слова. По сути, Андрей с эстонцами толком еще не общался: в прошлые приезды его окружали русские.
«А вы, извините, – спросил осторожно, – эстонец?»
Вольмер ответил сразу и резко, рубанул коротким «нет!» И после паузы заговорил мягче, но с какой-то нервной убежденностью:
«Просто я здесь родился и хочу здесь нормально жить. Вообще меня Владимиром зовут, но лучше – Вольмер. Так уже привычней да и удобней, честно говоря. Все-таки к эстонцам лучше относятся. В плане работы, остального. Здесь многие меняют имена, фамилии… Изменяют, вернее. – Теперь в его голосе слышалась чуть ли не досада, и Андрей пожалел, что спросил про эстонца. – А куда мне уезжать? Родителей сюда прислали по распределению. Из Иванова. Рады были до седьмого неба – Эстония, цивилизейшен, архитектура, отдельная квартира. А потом – такое… И возвращаться некуда. Пришлось становиться эстонцами».
«А мои вот всю жизнь в России, – вздохнул Андрей, – а потом решили вернуться. Теперь тоже эстонцы».
«И правильно. Смешно это – в двадцать первом веке в армяках ходить, с бородами. Староверов здесь и держат, как индейцев в Америке, – для экзотики. Такая толерантность с гримасой… Да и все равно – еще поколение, другое, и не будет никаких староверов».
«А тут лес настоящий, – удивилась Алина. – Я думала, сплошные парки».
Дорога, довольно убитая, действительно шла через еловые дебри.
«Эстония, конечно, маленькая страна, – к Владимиру-Вольмеру вернулась прежняя интонация, – но в ней всё есть. В этом вы убедитесь сами».
Родители заметно постарели, но выглядели бодро. Жили в той квартире в центре Тарту, где провела детство и юность мама. Родовая квартира Луниных. С ними была и старшая мамина сестра Эльвира, тетя Эля, несколько лет назад похоронившая мужа, бездетная, теперь совсем немощная. По сути, из-за нее родители и переехали сюда – присматривать, помогать. Скорее, это стало поводом. Переехали и стали обычными горожанами, а не староверами- отшельниками.
Глядя сейчас на папу, Андрей понял, что староверство было необходимо ему тогда, в начале девяностых, чтоб найти новый смысл в жизни после увольнения из армии.
Десять с лишним лет оно оставалось смыслом. Деревня, почти вся состоящая из родственников, вроде и русская, но не совсем, хозяйство, дом, где вырос… Этакий психологический карантин… Постепенно они с мамой обвыклись не в России, но и не в настоящей Эстонии, а потом, когда боль и страх от переезда, почти эмиграции, пусть и на родину, прошли, двинулись дальше, вглубь Эстонии. Устроились; были бы моложе, вполне вероятно, стали бы строить карьеру.
Пробыв четыре дня в Тарту, Андрей заикнулся, что интересно показать Алине Муствеэ, деревни вокруг, этот своеобразный, отдельный кусочек страны. Избы, поленницы, церкви, музей старообрядчества, Чудское озеро, которое при желании можно представить Байкалом или тувинским Чагытаем… Мама поморщилась:
«Да что там… Езжайте лучше в Таллин».
Андрей не стал спорить. Уже заметил: вспоминать о прошлых годах родителям не хочется. Может, разругались с папиной родней, которая так душевно приняла их в девяносто третьем, помогла, а они сбежали…
«Ладно, – согласился, – в крайнем случае сами потом можем сгонять. Тут час езды».
Стали собираться в столицу.
Вольмер куда-то позвонил, нашел им квартиру на неделю. Заплатить вызвался сам:
«Это будет мой скромный подарок на вашу свадьбу. Квартира в центре, почти в Старом городе».
На следующий день поехали на автобусе, удобном, междугороднем, в Таллин.
Андрей там еще по-настоящему и не бывал. Так, гулял по паре-тройке часов до самолета. В конце концов появилась возможность изучить главный город страны, в которой живут мама, папа, сестра, племянник.
Нужный дом нашли без труда. Действительно, буквально в ста метрах от старинной крепостной стены и башенок с рыжими крышами-пирамидками. Дальше – купола готических соборов, замки…
«Бли-ин, как в мультфильме», – завороженно глядя в окно, сказала Алина.
Андрей приобнял ее:
«Неделю мы будем персонажами этого мультика, – и хлопнул по карману, где лежала толстая пачечка крон. – Идем туда?»
А сейчас, сгибаясь под ветром, дрожа, стуча зубами, он рывками двигался один по центру города Парижа и пытался что-нибудь запомнить.
Бегло оглядел Лувр – снаружи – и потрусил в сторону Елисейских Полей. Они были дальше, за парком.
– Или как его… – пытался вспомнить; окоченевший мозг работал плохо. – Сад Тюильри. Да, видимо, он… Не поскупились на землю, просторно… Ветру есть где разгуляться…
Было бы лето, жара, он бы насладился тенью деревьев, наверняка посидел бы на укромной скамейке с бутылкой красного сухого. А сейчас холод
