девочки, понимал нас с полуслова, и в то же время совсем не мы – мальчик, юноша, параллельная ветвь развития, доносчик из стана противника и отчаянный сплетник.
В связи с ныне царящей паранойей в отношении нетрадиционной сексуальной ориентации мне следует подчеркнуть: Витька не был и не есть гомосексуал. У него
Самохин, невхожий в мальчишеские компании, пристрастил меня и Лену к играм в шашки, в домино, потом в карты. Играли, пока бабушка не позовет ужинать. Она почему-то, ошибочно, считала, что моих друзей плохо кормят дома. На самом деле им просто было хорошо у нас: весело, приятно, тепло – как в нормальной семье. С моей стороны эта дружба была жертвой. Потому что, освоив алгоритм игры в очко или в кинг, я теряла азарт, и кровь уже не бурлила, возбуждение не посещало. Лена и Витя могли играть вечно, а мне хотелось читать, обсуждать книги, вести захватывающие разговоры о поэтах и прозаиках. Но ведь я русская интеллигентка, я обязана быть терпеливой и снисходительной к тем, кто стоит ниже на ступени развития.
Пожертвовав ради друзей своими интересами в юности, я получила от них многие блага в зрелые года и в старости.
В те вечера, когда мы с Витькой Самохиным играли в шашки, домино и в карты, наши одноклассницы и приятельницы пели песни под гитару во дворе, обжимались с парнями на лавочках, в подъездах, на последних рядах кинотеатра «Молот». Мы с Ленкой были выше этих пошлых утех, и у нас имелся один рыцарь на двоих. Рыцарь скупой до крайности. Ни разу в кинотеатре за нас не заплатил, напротив, выворачивал пустые карманы: «Вам что жалко двадцать копеек на билет мне?»
После школы Самохин, поступив в самый легкопоступаемый строительный институт, (Лена – в энергетический, я – на филфак), от нас отпочковался, его семья переехала в другой район, вначале изредка звонил, а потом, почти двадцать лет, ни слуху ни духу. Мы снова встретились, то есть Самохин заявился ко мне, когда шли постперестроечные времена – темные, темные, темные. Во всех отношениях – от освещения улиц и подъездов до состояния кошельков и души. Витька предложил мне работу фантастическую и зарплату фантастическую в квадрате.
– Ты сам-то как? – только и смогла промямлить я.
– За отчетный период? Докладываю. После института, как все – НИИ, младший научный сотрудник, старший научный сотрудник, кульман, подшефные овощебаза и подмосковный колхоз. Потом все накрылось, НИИ распустили, ездил в Польшу «челноком». Но это не мое. Ты знаешь, я женщин люблю, но не могу видеть, как они таскают тяжеленные сумки, а потом в поезде рассказывают про опущение женских органов. Да! Я ведь женился! Двадцать лет назад. Извини, не пригласил вас с Леной. Свадьба была в Краснодаре, Светочка из казачьей станицы. Сто двадцать человек, представь, гуляли неделю. У нас трое детей, все мальчишки, потому что хотели вторую девочку, а родились двойняшки мальчики. Не поверишь, они у меня разноцветные: Антон, старший, блондин, в меня. Боря чернявый, как Светочка, а Виталик натурально рыжий.
– Имена детям вы давали по алфавиту?
– Это все Светочка. Она мать с большой буквы. Если бы мы жили в деревне, в глуши, нарожали бы на каждую букву. Светочка – изумительная женщина, сама увидишь.
– Как вы познакомились? – спросила я, чтобы потянуть время и свыкнуться с мыслью, что, возможно, беспросветные материальные проблемы моей семьи счастливо разрешатся.
Витя рассказал, как познакомился с будущей женой, по старой памяти – откровенно.
В НИИ пришла новая сотрудница, из того же института, что и он окончил. Витя к тому времени не соблазнил только шестидесятилетнюю замдиректоршу с базедовой болезнью, то есть отвисшим до середины груди зобом. Витя был мастером легких необязывающих романов, его пассии никаких претензий не выказывали и матримониальных планов на него не строили. Этакое полезное для здоровья поддержание производства гормонов и приятное общение. Витя умел прикидываться непригодным к семейной жизни очаровашкой. Сходился и расходился легко, обрастал дружелюбными бабами, катался как сыр в масле.
Свету он пригласил в кафе. Привычно заморосил о ее прелестях. По Витиным наблюдениям, ни одна девушка не может устоять, когда ты осыпаешь ее комплиментами.
У Вити был отработан текст. Он дарил женщинам то, чего им не хватало в жизни – восхищения, признания их неземной красоты, исключительности. Текст был длинным, практически бесконечным, Витя находил удовольствие в придумывании новых эпитетов и метафор.
Зараза! Он, рассказывая, напомнил мне: «Ты же сама меня учила находить изобразительные средства, когда писали домашние сочинения».
Витя моросил, а Света ела холодные закуски. Витя вошел в раж, но Света перебила:
– Горячее скоро принесут?
«С голодного края, что ли?» – подумал Витя и утроил старания.
