Про девушку, которая была бабушкой

После шницеля Света вытерла губы салфеткой и спросила Витю:

– Дать за ушком почесать?

– В каком смысле? – растерялся Витя.

– А что ты со мной, как с собакой? Какие глазки, какой носик, какой окрас! – передразнила Света. – Осталось только за ушком почесать да по холке погладить.

Витя растерялся, Витя был сражен.

На самом деле Светлана давно все про Витю узнала: переходящий член. Никаких амуров строить с ним не собиралась, просто хорошо поужинать. На подходе у нее был официальный брак с венгром – прорабом, из компании, строившей офисные здания, и маячило предложение руки и сердца от скрипача- лауреата, в чьей квартире она, студенткой, подрабатывала, клея плитку в ванной. Венгерский язык – один из самых сложных, выяснила Света. Она английский пять лет в школе, пять лет в институте учила, а дальше хаудуюду не продвинулась. Не даются ей языки. Приедет в эту Венгрию, там его родня, а она – хаудуюду – будет как немая, считай – бесправная. У скрипача мама – крыса на задних ножках и в очках. Носиком водит, в каждую дырку лезет: «Стасик на завтрак ел яичницу? Из скольких яиц? Ему нельзя много желтка, в котором сплошной холестерин – это вещество, как показали последние исследования, еще не всем доступные, но у меня свои каналы, крайне вредное для сосудов и сердечной мышцы. А где его фрак? В чем он будет выступать вечером? Милочка! Когда я следила за гардеробом сына, у нас не было проблем»!

Венгр – это заграница. Кто не мечтает? Стасик-скрипач – это пятикомнатная квартира в центре Москвы.

Вите Самохину пришлось активно потрудиться, чтобы отбить Светочку от заграницы и от хором на Малой Бронной.

Впервые мы с Леной увидели Свету, когда Витя пригласил нас к себе домой.

Светлана была великолепна. Большая, сильная, плечи как у пловчихи, бедра бочкообразные, руки мощные, ноги устойчивые – не собьешь. Лицо плоское, открытое и честное, но суровое и хитрое одновременно. Требуется женская сила, чтобы коня на скаку остановить? Тогда вам к Светлане.

– Входите, – сказала Света, встречая нас. – Приятно познакомиться. Витька много про вас рассказывал. Тапки, – ткнула она пальцем под полку для обуви, – синие и красные, выбирайте. – И тут же заорала, получилось – прямо к нам обращаясь: – Я кому-то сейчас уши выверну наизнанку! Стоять по углам и не перестукиваться!

Мы с Леной оторопели. Ничего себе в гости заглянули!

– Бандиты мои, – пояснила Света, – наказаны, по углам стоят, азбукой Морзе общаются. Проходите, чего застыли, я вареников налепила: с мясом, с картохой и с вишней. С пальцами съедите. Фашисты! Петлюровцы! Удавлю!

Повернулась и ушла, потому что в глубине квартиры что-то упало с раскатистым звоном, как если бы посыпалась посуда из серванта.

– Вареники с мясом – это недоделанные пельмени, – пробормотала Лена.

У нее было двое дочерей ангельской внешности и поведения. Будь у меня трое сыновей, я бы повесилась. Я с одним еле-еле справлялась. А Света держала бандитов и рохлю-мужа в крепкой узде.

Витя и Светлана, конечно, обожали своих мальчиков, но выполняли противоположные роли: папа был доброй мамой, а мама строгим папой. Витя сыновей баловал и потакал им, а Света не спускала ни единой провинности.

Она ушла из НИИ, когда им перестали платить зарплату, а Витя еще полгода бил баклуши на работе и ждал обещанных демократических перемен и справедливости в условиях наконец наступившей свободы. Светлана сколотила бригаду по ремонту квартир и вкалывала по-черному. Приходила домой, шатаясь от усталости. А там дети, муж и полнейший разгром. Света набирала воздух в легкие и внятно объясняла им, что не потерпит бардака и кто сейчас же, немедленно, будет убирать в квартире, готовить на завтра еду и проверять домашнее задание.

Через два года Света основала фирму по ремонту квартир, у нее было уже три бригады. Мне как-то нужно было встретиться с ней на одном из объектов, передать для Вити дискеты. Света внятно объясняла строителям недостатки в их работе. Что-то про неверно выведенные углы стен и финишную шпаклевку не того качества.

Я никогда не слышала такого мата, не предполагала, что лексические единицы табуированной лексики имеют столь замысловатые формы. Я совершенно не переношу брани ни в жизни, ни в литературе – как овсяной каши. Но тут застыла в лингвистическом ступоре.

Опуская вводные слова мата, финальный выстрел Светы бригадиру:

– Неси уровни, если там не прямой угол, то я отрежу тебе яйца! А если девяносто градусов, то я задеру юбку и дам тебе при всех.

Меня ужаснуло, как она рисковала, будь права или ошибаясь.

Света оказалась права, семь градусов кривизны. Бригадир не был кастрирован, но был предупрежден, что при следующем нарушении гениталий лишится вся бригада.

Мы спускались по лестнице, я не удержалась и спросила:

– Неужели нельзя разговаривать с ними как с нормальными людьми, вежливо, культурно, порицая, но не унижая, сохраняя и поддерживая их профессиональное достоинство?

– Нельзя! – безоговорочно отрезала Света. – По-другому они не поймут. А достоинство их – в работе без халтуры. Я могу иметь авторитет, только если