Про девушку, которая была бабушкой

пассы, подачи и чемпионаты, и я сбегу под благовидным предлогом или без оного. Тут в автобус вошел пьяный буян, он сквернословил и приставал к пассажирам. Андрей ему раз сказал заткнись, два сказал – ноль внимания. Андрей постучал в окошко водителя: «Друг, останови, пожалуйста! И дверь открой». Шофер притормозил, гармошка двери поехала вправо, Андрей взял пьянчугу за грудки и вышвырнул из автобуса. «Поехали!» – сказал водителю, повернулся ко мне и продолжил рассказ с того места, на котором остановился. Это было сделано легко, изящно, благородно и просто, словно он комара щелчком сбил: подумаешь, невидаль. Мое сердце было покорено, правда, ненадолго.

Красивый мужской поступок (слово «красивый» можно вообще убрать) не надо путать с героическим, когда жертвуют своей жизнью ради других, ради победы. Мужской поступок тем и восхитителен, что он спонтанен, рефлекторен и говорит о настоящности данного представителя сильного пола.

Мужской поступок Жени Уколова заключался в том, что он отбросил зонтик, мешавший ему помочь мне встать. Не сложил в трость, не положил рядом на землю, а отшвырнул далеко, на газон. Была помеха и не стало.

– Вы ушиблись? Я помогу вам подняться. Осторожно! Вы ничего не сломали? – быстро говорил Женя и осторожно помогал мне занять вертикальное положение. – Что болит?

– Девичий стыд, – ответила я и попробовала дотронуться до саднящей щеки.

– Не надо! – перехватил мою руку Женя. – Грязь занесете. При чем здесь стыд? С каждым может случиться.

– Дело житейское, как говорил…

– Карлсон. Отлично, вы шутите, значит, сотрясения нет.

– Вы врач?

– Нет. Вам нужен врач?

– Спасибо! – Я высвободила руку. – Извините! Кошмарная ужасность. Я пойду.

– Вы недалеко живете? В таком виде…

Одной рукой он поддерживал меня за локоть, а второй сделал круговой жест, обозначавший: вам надо обработать раны и вообще помыться.

– Живу далеко, но это не страшно, вызову такси.

– Вряд ли вас кто-нибудь посадит такую…

– Грязную, – договорила я. – Скажите, а ваш зонтик? Старый, дешевый, сломанный?

– Какой зонтик? – удивился Женя.

– Который вы зашвырнули на газон.

– Правда? Точно. Я и не заметил. Нет, хороший зонтик, дорогой, жена подарила. Вы прочно держитесь на ногах? Сейчас я возьму зонтик, и мы укроемся от дождя. Который день льет как у Стругацких…

– Роман «Гадкие лебеди». Или у Маркеса «Сто лет одиночества».

– Точно, – он посмотрел на меня с уважением.

Когда на вас, грязную и побитую, смотрят с уважением, это приятно.

– Я обитаю вот в том доме, – показал Женя («прекрасно знаю»). – Если вас не смутит, что в квартире сейчас никого нет («лучше не придумаешь»), то я могу вам предложить привести себя в порядок у меня дома.

– Мне неловко вас обременять.

– Ерунда, дело житейское… Кажется, я повторяюсь. Это от волнения. Не каждый день в меня врезаются девушки…

– И бьют по носу. Как он, кстати, не болит?

– Слегка.

Женя убрал руку с моего локтя и согнул ее кренделем, галантно предлагая опереться. Мы двинулись в его двор, изученный мной до последнего куста.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Александра Петровна, можно просто Шура.

– Евгений Евгеньевич.

«Можно просто Женя» не последовало. Вероятно, у него, как и у меня, не в чести была современная манера отбрасывать отчества. Все эти Насти, Пети, Наташи, Маши шестидесятилетние выглядят просто жалко. Гораздо достойнее манера, которая была, например, у Солженицына, который ко всем людям, независимо от возраста обращался по имени-отчеству. Я неуклонно поправляла диспетчеров в интернет-магазинах: «Не Александра, а Александра Петровна. Пожалуйста, без панибратства!»

Из-за волнения скорость моих мыслей была убыстренной, почти как сновидения. Я удивлялась тому, что узнала Женю, он изменился совершенно. Был стройный худощавый юноша, темноволосый, с высокими скулами и чуть ввалившимися щеками. Теперь он практически седой и… широкий. Плечи, торс раздвинулись вширь, с сорок восьмого размера до пятьдесят шестого. Я скосила глаза – имеется ли живот? Лена Афанасьева, знаток турецких пляжей,