Дрю
Кевин настоял на том, чтобы я вступил в баскетбольную команду. Как бы мне ни хотелось придумывать отговорку за отговоркой, чтобы избежать этого, мой друг был упрям и полон решимости меня в ней видеть. Так что каждую среду вечером вне зависимости от погоды я бегал по площадке с группой других людей, в том или ином качестве служащих церкви. К моему изумлению, я вскоре начал получать удовольствие от этих упражнений. Я понял, что физическая нагрузка позволяет мне смыть пoтом почти всю тоску и недовольство.
Как мне ни сложно было это признать, но именно от этого я и страдал – от тяжелой, глубокой депрессии. В то время я этого не осознавал, как, наверное, случается довольно часто. В семинарии я посещал немало психологических курсов. Казалось бы, я должен был распознать симптомы. К несчастью, я бродил в густом тумане потери и горя, будучи просто не в состоянии осознать, что со мной происходит.
Справившись с принятием этой истины, я тут же записался к врачу и договорился о еженедельных психологических сессиях для себя и детей. Мы прошли через ад, и пора было прекратить притворяться, что все хорошо, потому что хорошо нам не было. Антидепрессанты и терапия сотворили чудеса с моим психическим здоровьем. Время, проведенное с друзьями, и физические упражнения укрепили мое тело.
Недели шли за неделями, мы с Кевином начали вместе отдыхать после баскетбола, попивая холодную минералку. Со временем я все больше убеждался в том, что он заранее планировал эти встречи. Мы говорили о болезни Кэти и неизбежности смерти, о том, как это повлияло на детей. Именно Кевин порекомендовал мне психолога, с которым, как выяснилось, дружил.
В результате и Марк, и Сара, насколько я мог судить, чуть лучше приспособились к жизни без матери и научились это принимать. Саре было всего пять, когда Кэти впервые поставили диагноз: четвертая стадия рака яичников. Врачи давали ей всего пару месяцев жизни. Она продержалась шесть. И я в определенной степени даже жалел, что она не умерла раньше. Это звучит ужасно, и я страдал от невыносимой вины за подобные мысли, но последние недели ее агонии стали самыми тяжелыми в моей жизни. Смотреть на ее страдания было невыносимо. Это буквально убивало меня, что я только теперь начинал сознавать.
Примерно через месяц к нам с Кевином присоединились еще несколько парней. А я теперь уже с нетерпением ждал этих встреч, как и баскетбольных матчей. Вдобавок ко всему, я вдруг понял, что в такой хорошей форме не пребывал со времен учебы в колледже.
Примерно за неделю до Пасхи я подъехал к «Центру надежды», направляясь на свой еженедельный баскетбольный матч. Заскочив в местный детский сад, чтобы оставить Сару (дочь составляла мне компанию с начала весны), я заметил женщину, которая показалась мне смутно знакомой. Мне понадобилась всего пара мгновений, чтобы узнать в ней ту самую Шей, которую я встретил в церкви несколько месяцев назад. Она шла по коридору с другой обитательницей центра, они обе смеялись. Я улыбнулся и решил расспросить Кевина о том, как у нее дела.
После игры, когда мы собрались с напитками на кухне для персонала, я посмотрел на Кевина.
– Помнишь ту женщину, которую я привел сюда несколько месяцев назад?
– Шей,? – подсказал он.
– Да, Шей. Как она справляется?
– Это конфиденциальная информация, но раз уж именно ты ее сюда привел, я могу тебе сообщить, что Шей ходит по струнке. Все еще проявляет характер, но это нормально.
Я улыбнулся, вспомнив, как ее глаза сверкали недовольством, когда я впервые ее встретил. Теперь я знал, что та наша встреча в церкви была совсем не случайна. Не наткнись я тогда на Шей, не знаю, как сложилась бы моя судьба. Тот звонок Кевину стал переломным моментом в ней и позволил восстановиться после потери жены.
Кевин внимательно меня рассматривал.
– Поговори с Лилли, она куратор Шей.
– Конечно.? – Мне не терпелось услышать о прогрессе Шей, и Кевин, похоже, это почувствовал.
Кевин исчез на пару минут и вернулся с женщиной, которую я видел в тот день, когда привез Шей в этот центр.
– Ты помнишь пастора Дагласа, так ведь? – спросил Кевин.
Лилли, приветствуя меня, вскинула подбородок.
– Конечно.
– Он спрашивает о Шей. Можешь ввести нас в курс дела?
– Конечно.? – Лилли скрестила руки на груди.? – Она пришла к нам с затаенным гневом, что не редкость. Мне несколько раз приходилось вызывать ее на ковер, но она делает то, что от нее требуется. Проблемы с поведением возникают у нее прежде всего из-за страха, как мне кажется.
– Страха? – переспросил я.
– Да. Шей боится того, что может случиться, если она потерпит неудачу. Тогда ей придется жить на улице, поэтому она делает все необходимое, чтобы остаться в программе.
Иными словами,? – поскольку я умел читать между строк,? – Шей делала только то и ровно столько, чтобы не вылететь из программы. Мне оставалось лишь надеяться, что те жизненные уроки, которые она получит в «Центре надежды», пойдут ей впрок.
