Только это сказал уже не Сэм, а моя сестра.
– Лу, извини, ради бога, но не могла бы ты чуть-чуть посторониться. Мне необходимо пройти. – Я растерянно заморгала и обернулась. Трина, подняв руки, пыталась протиснуться в узкий дверной проем, чтобы пройти к подъездной дорожке. – Извини еще раз, мне просто нужно…
Сэм тотчас же меня выпустил, неожиданно резко, и размашисто зашагал прочь, ссутулив плечи и остановившись лишь для того, чтобы открыть калитку. Он так ни разу и не оглянулся.
– Неужели новый кавалер Трины наконец прибыл? – Позади меня вдруг появилась мама. Она поспешно стаскивала передник и одновременно неуловимым движением приглаживала волосы. – А я ждала его только к четырем. Я даже не успела подкрасить губы… Ты в порядке?
Трина повернулась к нам, и сквозь застилавшие глаза слезы я увидела ее лицо и неуверенную улыбку.
– Мама, папа, это Эдди, – сказала Трина.
Стройная чернокожая женщина в цветастом платье смущенно помахала нам рукой.
Глава 19
Оказывается, лучшее лекарство от страданий после потери второй самой большой любви всей твоей жизни, которое я всем настоятельно рекомендую, – это рождественский каминг-аут твоей сестры, особенно если ее избранницей является цветная молодая женщина по имени Эдвина.
Мама скрыла свой первоначальный шок за бурным потоком слишком экспансивных приветствий и обещанием приготовить чай, после чего отправила Эдди с Триной в гостиную, остановившись лишь на мгновение, чтобы кинуть на меня взгляд, означавший, если бы мама умела сквернословить: КАКОГО ХРЕНА?! – и исчезла на кухне. Появившийся из гостиной Том радостно завопил: «Эдди!» – крепко обнял гостью, дождался, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, положенного ему подарка, развернул его и умчался прочь с новым набором лего.
Между тем папа, напрочь потерявший дар речи, смотрел на разворачивающееся перед ним действо так, словно у него вдруг начались галлюцинации. Я заметила на лице Трины несвойственное ей тревожное выражение, почувствовала сгущающуюся атмосферу паники и решила, что пора действовать. Для начала я шепнула папе на ухо, чтобы закрыл рот, затем выступила вперед и протянула Эдди руку:
– Привет, Эдди! Я Луиза. Моя сестра наверняка уже поделилась с тобой всем плохим, что она обо мне знает.
– На самом деле, – ответила Эдди, – она говорила о тебе лишь хорошее. Ты ведь живешь в Нью-Йорке, да?
– По большей части. – Я надеялась, что моя улыбка не выглядит чересчур вымученной.
– После колледжа я два года жила в Бруклине. И до сих пор скучаю по нему.
Эдди сняла золотистое пальто и теперь ждала, когда Трина повесит его на один из наших перегруженных одеждой крючков. Эдди оказалась этакой миниатюрной фарфоровой куклой с тонкими, удивительно симметричными чертами лица, каких мне доселе не приходилось видеть, и выразительными глазами, экстравагантно подведенными черными тенями. С веселым щебетом она прошла за нами в гостиную, интеллигентно сделав вид, что не замечает неприкрытого шока, в котором пребывали родители, и остановилась пожать руку дедушке, который, улыбнувшись ей перекошенным ртом, снова вперился в телевизор.
Я еще никогда не видела свою сестру такой. Как будто нам представили не одного незнакомца, а сразу двух. Итак, перед нами была Эдди, безупречно воспитанная, оживленная, умело ведущая наш корабль по бурным водам общего разговора, и была Трина: выражение лица слегка неуверенное, улыбка немного бледная, рука в поисках поддержки постоянно тянется к руке подруги. Когда папа это увидел, у него челюсть отвисла чуть ли не на три дюйма, в связи с чем маме пришлось пихнуть его локтем в бок, чтобы оперативно привести в чувство.
– Итак! Эдвина! – Мама налила ей чая. – Трина так… хм… мало о вас рассказывала. Как вы… с ней познакомились?
Эдди улыбнулась:
– У меня есть небольшой интерьерный салон неподалеку от квартиры Катрины, и она несколько раз заскакивала ко мне, чтобы купить подушки, ткани и прочее… Вот мы с ней и разговорились. Сходили выпить, потом – в кино… Оказалось, у нас много общего.
Я охотно кивала, одновременно пытаясь понять, что может быть общего у моей сестры с этим холеным, элегантным неземным созданием, сидевшим напротив меня.
– Значит, много общего. Надо же, как мило! Общие интересы – это замечательно! Да. А откуда ты приехала… Боже мой! Я вовсе не хотела сказать, что…
– Откуда я приехала? Из Блэкхита. Да, я знаю: люди редко переезжают из южной части Лондона в северную. Мои родители перебрались в Борхамвуд, когда три года назад вышли на пенсию. Так что я представляю собой весьма редкий экземпляр жителя Северного и Южного Лондона одновременно. – Эдди улыбнулась Трине, словно это была только им одним понятная шутка, после чего повернулась к маме. – А вы всегда жили в Стортфолде?
– Маму с папой вынесут из этого дома разве что ногами вперед, – заявила Трина.
