Всё та же я

ограничений в стране, где мистер Гупник в данный момент вел бизнес, а жены задавали друг другу вымученные вопросы, словно люди, осваивающие навыки светской беседы на иностранном языке.

– Агнес, как поживаешь?

– Прекрасно, спасибо. А ты, Вероника?

– Очень хорошо. Ты выглядишь очень хорошо. Очень красивое платье.

– Спасибо. Ты тоже очень хорошо выглядишь.

– Если не ошибаюсь, ты была в Польше? Леонард точно говорил, ты ездила навестить свою мать.

– Ну, я была там две недели назад. Мне было очень приятно повидать ее, спасибо.

Итак, я сидела между Агнес и Таб. Агнес пила белое вино, а Таб не отрывалась от экрана телефона, периодически закатывая глаза. Я ела тыквенный суп с шалфеем, кивала, улыбалась и старалась не думать о квартире Ашока с царящим там сейчас радостным хаосом. Я собралась было спросить Таб о том, как прошла неделя, о чем угодно, лишь бы сдвинуть с места спотыкающийся разговор, но не рискнула, памятуя о ее едких замечаниях по поводу новой моды приглашать персонал за стол.

Илария подавала одно блюдо за другим. «Эта польская puta не умеет готовить. Поэтому кому-то приходится обеспечивать им День благодарения», – уже после бормотала она себе под нос. Илария поставила на стол индейку, жареный картофель и еще кучу всякой всячины, которую в мою бытность здесь еще ни разу не подавали на гарнир, но от которой, по моим понятиям, у меня непременно разовьется хронический диабет второго типа. Мы ели засахаренный картофель, запеканку с топпингом из маршмэллоу, зеленую фасоль с медом и беконом, жареную желудевую тыкву с беконом в кленовом сиропе, кукурузный хлеб с маслом и морковь в меду со специями. А еще там были поповеры – нечто вроде йоркширского пудинга, – на которые я смотрела с некоторым недоверием, пытаясь определить, нет ли там тоже сиропа.

Естественно, на еду налегали в основном мужчины. Таб рассеянно гоняла свою порцию по тарелке. Агнес съела лишь кусочек индейки. Я попробовала всего понемножку, довольная тем, что могу хоть чем-то заняться и что Илария больше не швыряет тарелки передо мной на стол. На самом деле она даже несколько раз посмотрела на меня с жалостью, словно выражая молчаливое сочувствие по поводу моего затруднительного положения. Мужчины продолжали говорить о делах, не подозревая о вечной мерзлоте, сковавшей другой конец стола, или не желая признавать сей факт.

Время от времени тишину нарушала старая миссис Гупник, требовавшая, чтобы ей положили картофеля, или вопрошающая, уже в четвертый раз, что, ради всего святого, эта женщина сотворила с морковью. Ей одновременно отвечали сразу несколько человек, радуясь теме для разговора, пусть даже такой нелепой.

– Луиза, какое необычное платье, – нарушила Вероника затянувшееся молчание. – Потрясающее! Вы купили его на Манхэттене? В наши дни не часто встретишь меховые манжеты.

– Благодарю. Я купила его в Ист-Виллидже.

– Это Марк Джейкобс?

– Хм, нет. Это винтаж.

– Винтаж! – фыркнула Таб.

– Что она сказала? – громко спросила старая миссис Гупник.

– Мама, она говорит о платье этой девушки, – ответил брат мистера Гупника. – Она говорит, это винтаж.

– А что такое винтаж?

– Таб, интересно, и чем тебе не угодил винтаж? – ледяным тоном поинтересовалась Агнес.

Я вжалась в спинку стула.

– Совершенно бессмысленный термин, разве нет? Просто красивое название для секонд-хенда. Манера одеваться с претензией на нечто особенное, что на самом деле таковым не является.

Мне хотелось сказать ей, что винтаж – понятие куда более всеобъемлющее, но я не знала, как выразить свою мысль, да и к тому же подозревала, что мне не положено встревать в разговор. Поэтому оставалось только ждать, когда они сменят тему.

– А по-моему, винтажные наряды сейчас опять в тренде, – обратилась ко мне Вероника, проявив явные дипломатические способности. – Хотя, конечно, я слишком старая, чтобы разбираться в современной молодежной моде.

– Но достаточно хорошо воспитанная, чтобы не говорить подобных вещей, – пробормотала Агнес.

– Прошу прощения?! – вспыхнула Таб.

– Ага, значит, теперь ты просишь прощения?

– Нет, я только хотела уточнить, что ты имела в виду.

Мистер Гупник поднял голову, осторожно переводя взгляд с жены на дочь.

– А я имела в виду, что ты была груба с Луизой. Луиза – мой гость, хотя и является обслуживающим персоналом. А ты грубо высказалась по поводу ее одежды.