— Мои дочери спрашивали о тебе, — говорит Эрих. — Они хотят знать, что произошло.
— Так расскажи им, пока не начал забывать.
Ты и я, и наши связанные вместе жизни, наши случайно соединенные души. Я и ты, моя девочка, моя любовь.
Я смотрю на город и вижу рощу, древнее капище, заполненное священными костями птиц. Вижу воина, ведущего свою армию по землям, на которых позднее вырастет город, — воина, столь ужасного, что даже трава не растет там, где ступил его конь. Ничто не могло остановить его: ни крутые горы, ни полноводные реки. Ничто, кроме степей. Мы научились строить крепости, окружать острова частоколом, возводить монастыри на землях язычников. Наши цитадели стоят на еврейских могилах. Мы прячем под слоем белил пляску смерти, белым замазываем и ростовщика, и бургомистра. Королева прячет детей в поле и плетет им венки из васильков, чтобы они не шумели. В королевских охотничьих угодьях стрелки истребляют лис и палят деревья. Каменные мальчик и девочка поддерживают разрушенный дом на своих плечах. Мы прощупываем швы в одежде в поисках бриллиантов. Я вижу, как лучи прожекторов превращают небо в сияющую паутину. Я вижу оборотней и тени, висельников и голодающих, мужчин с руками, увешанными часами до локтей. Они вырезают стекла из наших окон и кожу с наших кресел. Родина оплакивает своих сыновей. Мы прячем микрофоны в стены, а людские запахи в банки. На востоке нет Бога, но это не значит, что молитвы остаются неуслышанными. Мы огораживаем зоны смерти и прощаемся во дворце слез. Мы закапываем Ленина в лесу и замуровываем граничные метки в бетон. Мы возвели город на топях и песках, разобрали стеклянный дворец, сбросили балласт прошлого.
Все дальше простирается мой взгляд: до Дьявольской горы, до острова, на котором алхимик делал стекло вместо золота, до драконьих зубов, и лисьих нор, и волчьего логова, до лагеря, выросшего вокруг дуба Гете. Я вижу кровь и землю, ночь и туман. Вижу двух женщин, ведущих бесконечные разговоры: одна всегда права, и другая никогда не ошибается. Мы разрешаем нашим детям рисовать на стенах Вольфсангель, чтобы другие дети знали, кого убивать. Разбитые колокола ждут переплавки, ничто не вечно, все суета сует. Дьявольское семя даст начало волшебному миру. Узрите: храмы света возносятся к небесам. Узрите: лик фюрера расцветает в огне фейерверков. Смерть — вот дичь, на которую я охочусь.
Под затопленными лугами, под супермаркетами, парковками, многоквартирными домами и детскими площадками, под ячменными полями, дорогами, стеклянными дворцами и автобусными остановками, под кинотеатрами и школами — приходят в движение кости. Медленно ворочаются в богатой германской почве, срастаясь в нечто огромное и слепое. Ребра встают в пазы, ключицы соединяются с крестцом, позвонки и пястные кости сцепляются как рельсы игрушечного поезда.
Мама, я все равно вижу тебя, мама!
Ты лежишь вместе с папой под пуховым одеялом, легким и мягким, как первый снег. Ты уверена, что поступила правильно, ведь это благо и освобождение, и поэтому мирно засыпаешь. А в больнице доктор из Берлина берет мою голову в свои руки. Подцепляет подбородок большим пальцем и сдавливает мне горло. Светит фонариком в глаза и говорит, что я слеп. Но я вижу его! Вижу других врачей, собравшихся рядом и согласно кивающих головами. Вижу медсестер, выполняющих свой долг. Вижу.
Историческая справка
Повествование в книге ведется от лица персонажа, имеющего реального прототипа. Это ребенок-инвалид по имени Кнауэр. Считается, что он родился в 1938-м или 1939 году в крестьянской семье, проживавшей под Лейпцигом. Более точных данных о нем не сохранилось. Его родители написали официальное письмо Гитлеру с просьбой разрешить умерщвление их ребенка-калеки. Гитлер поручил своему личному врачу Карлу Брандту изучить дело. В июле 1939 года, после визита Карла Брандта, ребенок был усыплен в клинике Лейпцигского университета.
«Дело ребенка Кнауэра» выступило в роли катализатора того, что последовало за этим под маской эвтаназии и постепенно переросло в массовые убийства, в том числе и в газовых камерах, хотя последнее спорно.
Карл Брандт дал свидетельские показания по данному делу в рамках Нюрнбергского процесса, по приговору которого был повешен в 1948 году.
Источники
