нее уже никому ничего не будет нужно, – это жизнь скудная, жалкая, ничтожная.
Не это ли привлекло ее в Дэйве? Так было очевидно, что его счастье в ее руках. Только и требовалось – сказать «да». Много же лет прошло с тех пор, как она обладала подобной властью. «Соблазн быть нужной» – виделся ей пылающий заголовок на обложке дешевого романа-комикса. Да, вот где ее погибель, в этой потребности быть кому-то нужной.
Идиотка.
Ради того чтобы почувствовать себя нужной, она готова была связаться с мужчиной, столь мало ей подходившим, – с тем же успехом могла бы наугад вытащить его имя из шляпы. С
– Как ты могла так поступить, Мариам? – повторял он.
И:
– Как же ты объяснишь, зачем ты все выбросила?
Потом ей порой казалось, будто она вновь эмигрировала. Оставила прошлое позади, перебралась в чужую страну, без надежды вернуться.
На этот раз Фара приехала к Мариам, а не Мариам к ней, по той причине, что Уильям взялся лакировать полы в доме и говорил, будет проще с этим справиться без Фары. Но на самом деле ее визит вовсе не совпадал с праздником Прибытия, то была всего лишь отговорка. Фара приехала в пятницу под конец июля и привезла столько нарядов, словно собиралась гостить месяц, а не выходные. Привезла в подарок расписную жестяную баночку с шафраном (жительнице сельского Вермонта и в голову не пришло, что шафран нынче можно купить в любом супермаркете).
– Заказала в интернете! – похвасталась она. – Я так наловчилась в интернете – видела бы ты меня с мышкой: щелк-щелк-щелк!
Фара привезла также набор картонных квадратиков, окрашенных в разные оттенки коричневого и желтого.
– Как думаешь, Мариам-джан? Какой лак выбрать? Я говорю – вот этот, а Уильям хочет вон тот.
Мариам не заметила особой разницы, но ответила:
– Твой симпатичный.
– Я так и знала, что ты меня поддержишь. Сегодня позвоню Уильяму и скажу ему! – Потом она пустилась хвастать: – Ох, Мариам, американские мужчины все на свете умеют. Пробить засор в унитазе, заменить выключатель… Ну да ты-то знаешь.
Она вдруг что-то засуетилась, но Мариам не понимала, в чем дело, пока Фара не задала вопрос:
– От него что-нибудь слышно?
– От… а, от Дэйва, – сообразила Мариам. – Нет.
– Ну что ж, наверное, у тебя на то были причины, – снисходительно заметила Фара. – Помнишь, как дома у нас тетя Нава – уж как ее уговаривали выйти за того жениха, которого ей присмотрел отец, а она твердила «нет-нет-нет», и родители уже не знали, как с ней быть, но не могли же они силой ее выдать замуж, разумеется, и вот однажды ночью, когда она легла спать, отец постучал в дверь: «Ты не спишь, Нава-джан?» – сказал он…
Ох эти старые, старые семейные истории, повторяемые со всеми необходимыми понижениями и повышениями тона, с драматическими паузами! Мариам расслабилась и слушала все это, как музыку на заднем плане.
Но в целом визит Фары нисколько не помог ей успокоиться. С Фарой всегда так, уж очень она торопится наверстать все со всеми знакомыми. Пришлось устроить обед с Сами и Зибой, и Фара бесконечно суетилась вокруг Сьюзен и выкладывала многочисленные подарки. Это еще ничего, с собственной родней Мариам общаться было не трудно, однако потом они поехали в Вашингтон к родителям Зибы, которые обожали Фару (уж конечно, с ней им было уютнее, чем с Мариам) и непременно устраивали в ее честь прием. Великолепный прием, изобилие черной икры и водки, Фара восседала за столом, точно королева, блистала умом, сверкала драгоценностями и смеялась, запрокидывая голову. С присущим ей великодушием она пыталась вовлечь в веселье и Мариам, говоря гостям:
– Вы же все знаете Мариам, верно? Моя любимая кузина! Мы росли вместе!
Мариам слегка подавалась вперед, натянуто улыбалась и подавала руку, но не чувствовала себя уместной и спешила запрятаться в тихий уголок, где Сами читал Сьюзен огромную книгу «Персеполис». (Сами тоже не вписывался в эту компанию, а вот Зиба превесело крутилась среди молодежи.)
– Если бы мы жили в Иране, – сказала Мариам сыну, – когда угодно с нами могло бы произойти то же самое.
– Даже сейчас? – оглянулся на нее Сами.
– Ну… – протянула Мариам. По правде говоря, в точности она не знала. И сказала вместо ответа: – Как я все это ненавидела в детстве! На любой семейной вечеринке я забивались туда же, где ты сейчас сидишь.
Неужели есть особый, отвечающий за это ген? За склонность держаться незаметно, за нелюбовь к общему веселью? Никогда прежде ей не приходило в голову, что она могла передать эту свою черту Сами.
В последний день гостевания Фары, в воскресенье, они отправились в огромный торговый центр и Фара влюбилась в магазин скидок, предназначенный для юных девиц. Она закупила множество просторных штанов из вискозы, которые на ней выглядели экзотично и изысканно, а вовсе не как дешевая ерунда
