С места, где он лежал, была видна незнакомая улица, по которой ходили люди, ездили машины, бегали собаки… проехали двое верхом. Если бы все это было там, у родного дома, Джек бы рвался и лаял, бросаясь на калитку. Дом надо было охранять. А здесь он лежал и молчал. Ждал Валю…
Прошел день, наступил вечер, а она все не шла.
Приходила эта добрая чужая тетка. Опять что-то говорила ласково, но Джек не слушал ее. Он ждал…
Пришла ночь. Кругом во дворах лаяли собаки. Там он бы подхватил их «песни» и тоже показал свой громкий, сильный голос. Но здесь и лаять не хотелось… где же Валя?
Какое-то смутное беспокойство овладело Джеком. Он вскочил на ноги и начал дергаться. И чудо — поводок треснул и оборвался. Свобода!
Он знал, куда бежать… вот уже дом показался! Джек прыгнул на калитку, она поддалась. Из двери его дома вышли какие-то двое мужиков. Чужие! Джек, не медля ни секунды, бросился на одного из них и повалил его наземь…
— Вот сволочь! Откуда взялся?! — Колька как мог отбивался от навалившейся собаки, стараясь увернуться от мелькавших перед глазами клыков. Но силы были не равны. Сильные мышцы здорового, разъяренного животного против тщедушного, заморенного недоеданием и пьянством человечешки…
В белом доме зажегся свет.
Все, пропали…
— Хватай пакет, беги к Лавровым… только не домой…
— А ты? — Санька, с детства боявшийся собак, сейчас пытался руками как-то схватить пса.
Ничего не получалось. Палку бы!
— Беги!.. — Колька терял силы. Проклятый кобель укусил его за щеку и, продолжая стоять на нем, рычал и рвал ворот рубахи. Колька втянул голову в плечи, пряча от собаки лицо. Санек схватил свои ботинки, пакет и бросился к кладбищу.
Где-то близко выла милицейская сирена.
В ушах шумело от страха. Ноги намокли от сырой травы и замерзли. Надо ботинки надеть. Вокруг царила непроглядная тьма. Он положил пакет рядом на землю и попытался обуться стоя. То ли от пережитого волнения, то ли просто равновесие потеряв, Санек не устоял на одной ноге и завалился прямо на пакет. Пакет треснул. Порвался! Конечно, в кармане-то булыжник. Санька размахнулся и кинул булыжник в сторону кладбища.
Про Кольку думать не хотелось.
Бежать скорее!..
Утром Степаныч решил пройти к Валькиному дому. Просто так, из интереса. Весть о том, что Вальку обокрал Колька, сын Сереги-могильщика, быстро облетела поселок. По улице Степаныч не пошел, сам не зная почему, а пошел по заросшей тропинке вдоль кладбища. Идти было тяжело, шел Степаныч медленно, задевая своими косолапыми ногами упавшие ветки и сучья.
На фоне желтых листьев что-то синело. Степаныч нагнулся. Батюшки! Деньги! Пачка! По тыще! Трясущимися руками старик спрятал пачку за пазуху и со скоростью, на которую только был способен, кинулся обратно, домой…
Ну, бывает же такое! Привалило! Что теперь делать-то с такими деньжищами? Он не знал…
Ирина ехала в аэропорт.
На душе было муторно.
Мать лежала в больнице. После той ужасной ночи она превратилась в беспомощное существо. Ирину она не узнавала и, когда та помогала ей есть или мыла ее, она, пытаясь улыбнуться, повторяла: «Спасибо, вы так хорошо за мной ухаживаете».
Опять закружилась голова. Врачи сказали, что повезло — камень скользнул, когда она дернула головой, и удар пришелся по одеялу…
Деньги так и не нашли.
Ирина проклинала себя за то, что пошла на поводу у дочери, когда та предложила продать бабушкин старый дом, и на эти деньги достроить в горах дачу. «Всем будет хорошо, а бабушке тяжело одной».
Такси мчалось по новому шоссе мимо деревень и поселков. Редкие дома радовали глаз красотой. Большинство из них были старые, в два или три окошка. Как ее родной дом…
Джек лежал в будке и смотрел, как падает первый снег. За забором, у его миски, стояла Надя, — добрая тетка и что-то говорила.
— Ну вот, хоть немного поел. Надо есть, дурачок. Зима скоро, замерзнешь голодный.
Он, будто поняв что-то, посмотрел на нее из-под нависших бровей.
— Молодец, не рычишь уже на меня. Может, привыкнешь…
Хорошая тетка… но не Валя…
Мечта Малыша
