зону, дракой руками и ножом.
Вот, вот в чем главная причина его привлекательности!
Нет, это, конечно, неточное выражение; это еще отнюдь не вся причина привлекательности Высоцкого.
Катарсис! Вот это определение из эстетики древнегреческой трагедии в полной мере подходит к эффекту от песен Высоцкого. Это слияние скорби, гордости и высокого счастья, восторга причастия к величию — это и называется катарсис. Это когда ты хотел бы быть как он, сражающийся и погибающий герой, и ты любишь! любишь его за то, что он такой, как ты мечтал бы — сильный, благородный и бесстрашный, терпящий все муки жизни без жалоб: его невозможно жалеть, перед ним можно преклоняться — он рядом с тобой и показывает тебе, что человек все может. А вдобавок он еще часто ироничен, насмешлив, весел — и никогда не жалеет себя.
Высоцкий — это колоссальный позитив. И небывалое — беспрецедентное в искусстве вообще — эмоциональное напряжение, обнаженность сильного чувства. Огромный нервный заряд. Вот простите мне бога ради это пошлое избитое сравнение, но оно тут точное будет, на месте — это как обнаженный контактный провод высокого напряжения. Ты его коснулся — и аж искры полетели, трясет всего, адреналин в кровь выбрасывается, горло перехватывает, и в тебе поднимаются самые благородные геройские чувства, лучшее в тебе вдруг поднимается, вот отходит от тебя пошлость вся и меркантильность, и мелкие эгоистические расчеты, потому что главное в жизни — это быть счастливым вот таким счастьем: мужеством, честностью, свободой, борьбой за правое дело на смерть. Вы понимаете какое дело: ты это слушаешь, и все прочее в мире на это время отходит в сторону, и вдруг оказывается, что смысл жизни — это вот так жить, так писать и петь, так слушать.
Из всех, кто писал на русском языке и пел на русском языке, Высоцкий дает максимальное ощущение, сопереживание, напряжение, возбуждение, максимально включает твои чувства в унисон себе — дает максимальное напряжение всех сил жизни.
Если говорить об энергетики его песен — эти содержательные, осмысленные, грамматически согласованные тексты подаются с силой отчаяния, истерики, предсмертного крика, признания в любви, завещания, исповеди, самоубийства, последней надежды. Ну так конечно у людей начинают жилы в горле дрожать.
Если попытаться выразиться языком прозы и протокола — песни Высоцкого написаны и исполнены в состоянии аффекта, сильного душевного волнения, на грани нервного срыва; даже если это такой шутливый завод — в нем все равно есть что-то от шутки нервного хулигана, который в любой миг может взорваться как бомба в крик, угрозу, истерику.
С такой нервной системой, как вы понимаете, хорошо писать и исполнять свои стихи, но жить с ней трудно, если не сказать — невозможно.
Здесь ответ на вечный вопрос: почему пил, и кололся почему, и зачем же сам укорачивал себе жизнь. Ну, понятно, что для продления жизни нужно пасти овец в горах. Человек живет не для того, чтобы жить долго, а для того, чтобы сделать много. Мне давно нравится перефразировать слегка эту старую римскую мудрость: «Делать дело необходимо — жить не так уж необходимо».
Смотрите. Темперамент — холерический. Нервная система — сильная, возбудимая, неустойчивая. Процессы возбуждения преобладают над торможением. Повышенная реактивность. Во-первых, организм испытывает уже на физиологическом уровне потребность в снятии напряжения, в релаксации, в расслаблении после возбуждения. А во-вторых, нервная система уже привыкла к сильным возбуждениям, и требует подстегивания, сильных ощущений требует, остроты и накала жизни. Бытовое пьянство и алкоголизм художников — это замкнутый круг: одновременно и подстегнуться и расслабиться, и снять ломку похмелья — и впасть в новое возбуждение подъема чувств.
Сначала выпивают как все. Потом необходим стакан после концерта, спектакля, выступления — ф-фух, закончил, выдохнуть, да иначе и не уснуть можно. Ну, и чем нервная система тоньше и возбудимее — тем быстрее и легче втягивание, и алкоголь превращается в релаксант и возбудитель одновременно.
Когда-то Дюма сказал, потрясая руками перед баррикадой революционного Парижа: «Руки человека, написавшего двести романов — это руки рабочего!» Высоцкий написал за двадцать лет жизни больше восьмисот пятьдесят стихотворений, из них больше шестисот песен, из них больше двухсот — поются многими, помнятся, их знают, это шедевры, это актив, они остались, и еще очень надолго останутся; есть мнение — пока будет Россия и русский язык.
Так что легко представить, какое это было нервное напряжение, какие это были сумасшедшие, нечеловеческие психические перегрузки, и на что были похожи нервы, и как на эти нервы накатывался алкоголь, потому что жизнь была такая, и работа такая, и организм. А насчет добропорядочных и сочувственных мещанских замечаний можно ответить очень обычное: алкашей много, и чаще пьют оттого, что ничего особо не охота, жизнь фигня, а чего не выпить; а Высоцкий один, и история это была сильно другая. Жить на износ и палить свечу с двух концов — это идет от натуры, от характера, это те наши недостатки, которые продолжение наших достоинств, обратная сторона гениальности. А бухать как свинья, потому что чего ради бросать, уж так жутко сильно ничего в жизни и не хочется, а выпил — и приятно, а с первого числа завяжу, может, — для этого ума не надо.
Еще одно прошу понять: состояние творческого акта, творческой работы — и состояние напивания — это психически близкие состояния, в том смысле, что с точки зрения возбуждения нервной системы, с точки зрения получения ощущений. Поэтому иногда сильные творческие натуры — и не только художники, но и бизнесмены! — в свободное время не то чтобы выпивают, а бухают запойно. Вот сильных ощущений им потребно, жизнь такая втянула.
