– Они будут в восторге, в полном восторге. Нужно написать статью в журнал.
– Но что все это значит, профессор? – дрожащим голосом спросил Фред Элдерман.
– О, мы обязательно исследуем ваш случай, не беспокойтесь. Это уникальный феномен, не имеющий прецедентов. – Он с восхищенным недоверием покачал головой. – Невероятно!
Профессор Фетлок ушел, а подавленный Фред все еще сидел на кровати. Значит, ничего нельзя сделать – только извергать из себя бесконечные загадочные слова, а по ночам мучиться вопросом, что за ужасная история с ним произошла. Возможно, профессор действительно восхищен, возможно, постороннему человеку этот случай покажется изысканной пищей для ума. Но для него самого это было темное и с каждым днем все более пугающее дело.
Но почему? Почему? Фред не мог ни ответить на этот вопрос, ни избавиться от него.
Когда вошла Ева, он все еще думал об этом. Фред поднял голову, Ева села рядом с ним на кровать.
– Что он говорит? – с тревогой спросила она.
Фред рассказал, и Ева отреагировала точно так же, как и он сам.
– И это все? Радоваться этому? – Она рассерженно поджала губы. – Что это за профессор? Зачем доктор Бун вообще прислал его?
Вместо ответа Фред лишь покачал головой.
У него был такой потерянный вид, и она погладила его по щеке:
– Больно, дорогой?
– Мне больно внутри. В моей…
Его горло внезапно сжалось.
– Если рассматривать мозг как живую ткань с незначительным давлением, окруженную двумя изменчивыми средами – кровью, содержащейся внутри, и спинномозговой жидкостью, находящейся снаружи и заполняющей желудочки мозга, то мы…
Он резко замолчал, его била мелкая дрожь.
– Помилуй нас, Господи, – прошептала Ева.
– Как сказал в своих «Аргументах против веры в Бога» Секст Эмпирик, «те, кто определенно утверждает, что Бог есть, пожалуй, будут принуждены к нечестию. Ибо…»
– Фред, прекрати!
Он ошеломленно посмотрел на нее.
– Фред, ты ведь не… не понимаешь, что говоришь?
– Нет, ничего не понимаю. Я просто… Что со мной, Ева?
– Все в порядке. – Ева сжала его руку и погладила ее. – Прошу тебя, не волнуйся.
Но он все равно волновался. Потому что под всеми этими сложными знаниями, заполнившими его мозг, он оставался прежним человеком – простым, ничего не понимающим… и испуганным.
Почему это произошло?
В каком-то ужасном смысле он превратился в губку, впитывающую все больше и больше знаний. Однажды наступит день, когда там не останется свободного места.
И он лопнет.
В понедельник утром профессор Фетлок остановил его в коридоре:
– Элдерман, я поговорил с коллегами, и они в таком же восхищении, как и я. Давайте встретимся сегодня вечером, вы не возражаете? Я могу освободить вас на сегодня от работы.
Фред уныло взглянул на пышущего энтузиазмом профессора:
– Хорошо.
– Вот и прекрасно! Тогда, скажем, в шестнадцать тридцать? В моем кабинете?
– Да.
– Можно я вам кое-что предложу? – спросил профессор. – Прогуляйтесь пока по университету, по всем кафедрам.
Когда они расстались, Фред спустился в подвал и оставил там свои инструменты.
В шестнадцать двадцать пять Фред открыл тяжелую дверь кафедры психологии. Он стоял в терпеливом ожидании, держась за ручку двери, пока кто- то из толпы преподавателей не заметил его. Профессор Фетлок отошел от коллег и поспешил к нему:
– Элдерман! Входите, входите.
