и холмы.
«Только не еще один плен!» – думал юноша. Не теперь.
Через ползвона показались десятки костров и тень, черная даже на фоне ночного неба. Их завезли в развалины, огрызок старой сторожевой башни. Нижний этаж сохранился почти целиком, только через дыру в потолке проникал свет звезд да неразборчивый гул голосов.
Едва засовы загремели, Джен зашипел на спутника:
– Что ты задумал?
Вельможа лишь прошелестел:
– На твоем месте я бы молчал. Там трое, за дверью. Они все слышат.
Не теперь, когда он нашел, чем жить!
С советником или без, Джен твердо решил стать гафиром. Впрочем, сейчас проклятый старик меньше всего напоминал пса узурпатора. Жалимар завернулся в плащ и долго кряхтел, сопел, ворочался на земляном полу, словно ему дела нет, что вокруг встала лагерем добрая сотня воинов.
Раненое бедро пекло. Наверное, у него началась лихорадка, но Джен из чистого упрямства стал обследовать стену под дырой. Во всяком случае, пытался. Пришел в себя он на рассвете оттого, что совсем закоченел.
Кое-как Джен нашел силы пошевелиться.
Сквозь дыру сочился серый свет. Нога распухла, влажные от крови повязки туго стянули отяжелевшее бедро. Проклятье! Они промывали рану, пока у советника не кончилось вино, Джен умел накладывать повязки, да и Жалимар был волкодавом. Он знал, что делать. Но шесть дней верхом… худшее, что можно придумать с простреленной ногой.
Потом засовы застучали снова, и Джен понял, что очнулся от шума. Юноша невольно заслонил глаза рукой.
Покатые сутулые плечи. Аккуратная бородка отросла, парень не сразу его узнал. Вот сейчас советник и главный колдун вцепятся друг другу в глотки! Но Верховный не взглянул на Жалимара, вместо этого он прошел прямо к юноше и навис над ним.
– Ты тоже видел?
О да, Джен видел.
От слабости в теле и мысли стали слабыми, воспоминания приходили медленно, словно проступали из темных вод. Сперва явилась Сахра, она ссохлась и почернела, пламя текло у нее изо рта, и она указывала на Джена. Может, обвиняла, а может, насмехалась. Старуха, стражник, рыбак… не то. Это привычные кошмары, они приходят каждую ночь. Маг спрашивал о другом.
Она неуловимо походила на Сахру. Служанка, а не девочка из притона, но те же черты, те же волосы. Полсотни колдунов. Парню даже чудилось, что больше, много больше, как будто от иноземца тянутся невидимые нити, а там другие колдуны, очень далеко, и в это самое время они тоже выстроились в круг и…
– Ты видел.
Верховный прочел это в его глазах и медленно кивнул.
Юноша разлепил непослушные губы. Ему стоило труда связать мысли в слова, а слова в фразы.
– Все видели. Все, кто… кто коснулся кровавых чар. И кто силен тоже. Все сильные маги.
Чародей провел рукой по лицу. На миг он показался Джену очень старым. Потом недоверчиво спросил:
– Что за ерунда? Откуда ты можешь знать?
Это был низкий зал старой харчевни, недалеко от обители. Здесь спускали состояния и теряли жизни. Три звона они готовились к обряду, иноземец не доверял обычному Кольцу: каждый сделал крохотный надрез на руке, и кровь шипела, капая на угли в жаровне.
От слабости и жара у парня кружилась голова, но он ответил твердым голосом:
– Это вы сами… Ты. Ты это сказал! Что видишь сны, и смотрители Залов тоже. Ты рассказывал. И даже… главы обителей, – вспомнил Джен. – Даже они видят. А это было сильней всего прошлого.
Самер долго молчал. Наверное, целую минуту. «Он знает, что это правда», – понял Джен. Но он маг, а значит, ничего не принимает на веру.
– Бездна! – наконец выдохнул чародей. – Хотел бы я связаться с Лайлой.
Так свяжись! Но он, наверное, не может, иначе бы не говорил… Чужим голосом Джен произнес:
– Уже не важно. Они все равно мертвы. Все они.
– Довольно! – вдруг рассердился колдун. – Мне снилось то же, что тебе. Видения, обрывки, вот что это было. Все писанина на песке. Я поверю, когда мне принесут трупы.
Перечить Верховному магу – не самое безопасное занятие. Но Джен знал, что прав. Он мог сказать, что
Но не сказал ничего. Его доводы – лишь дурные сны и горячка.
– Что это было? – Джен не понял, говорит маг с ним или с самим собой. – Несколько дюжин отщепенцев, так? Они встали в Кольцо. Какой-то ритуал?
