В полумраке, за дымной мглой, не сразу-то поймешь, что происходит. Толкотня, неясные выкрики. В свете мигающих лампад тускло мерцала позолота.
– Нечистые! – донеслось до Джена. – Боги отомстят! Город царей помнит прошлое! – На парапет взобрался нечесаный старик, потрясая не то палкой, не то погремушкой. Вблизи он наверняка и пах так же ужасно, как кричал. – Соленые волны смоют нечисть в море!
– Вот и еще один пытливый ум, – горько произнес жрец. – Приходи в другой день, юноша. Я все расскажу и покажу.
Джен вздохнул с облегчением, когда тот поспешил прочь. Пора бы ему убираться: посмотрел и будет.
– Заткните же безумца…
– Да стащите его кто-нибудь!
– Осторожно, у него нож!
У дверей парня настиг пронзительный женский визг.
Грохот тележек и лай уличных псов звучали музыкой. По улице тянулся запах подгорелой каши – и, боги, какое удовольствие было дышать им после фимиама!
Небо над крышами вовсю полыхало закатом, когда Джен скорым шагом пересек квартал иноземцев. Руки его дрожали. Проклятье! А ведь он хотел просто побродить и посмотреть. Как будто, стоит задумать подобное, кровь и безумие сами преследуют его. Он не сомневался: к утру господин узнает о происшествии. Какую весть ему доложат? Что проповедника скрутили, что тот успел кого-нибудь зарезать? Джен передернул плечами, прогоняя дрожь. В храме юноше казалось, что самый воздух пропах двуличием и затаенной угрозой. Они убили Сахру. Все они. Так он думал. Но те люди, что молились внутри… старые женщины, мастеровые… они-то ни в чем не виноваты.
Когда пыльные улицы сменились приличными мостовыми, он уже почти успокоился. До темноты оставалось звона два, и Джен решил сделать крюк и войти в Старый город по мосту Отрубленных Голов. Тому, о котором рассказывал Декхул.
Занятно, думал он, в Царстве бедняки несут гроши жрецам, у этих все наоборот. Молодой священник был одет совсем просто. Джен не удивился бы, если иноземцы не только не обирают паству, но и раздают нищим на пропитание.
– Бери пример с нагади, они куда хитрее нас, – говаривал отец. – Вот увидишь, они еще будут хозяйничать на наших берегах, как на собственных. А все почему?
– Почему?
– Да потому что у них правят торгаши! – Старик даже руками всплескивал. – Торгаш знает: чуть он одряхлеет, напарники мигом его сгрызут. Они все хотят друг друга переплюнуть, и наверху самые хитрые, самые прожженные, самые удачливые. Они выторговывают лучшее для Высокого города, иначе их быстро обскачут. А князьям или чиновникам в чем состязаться? Кто слаще славит Царя Царей? Говорю тебе: нагади еще станут хозяйничать, а простой люд только радоваться будет.
Может, оно и так… да только Сахру, их малышку Сахру убил колдун, а его подельники направились прямиком в храм нагади.
По сторонам моста и впрямь торчали стальные пики. Высоченные, в три человеческих роста, они зловеще темнели на фоне догорающего заката. Хвала богам, пустые. Впрочем, на них никто не обращал внимания: по бокам теснились лавки и лавчонки. Как и рассказывал Декхул, здесь были и полотняные навесы, и каменные павильоны со входами, занавешенными тончайшим газом, чтобы простой люд не глазел на богачей-покупателей. Джен задержался у прилавка с женскими вещицами. Атлас, шелк и парча переливались в свете медных ламп. Ему хотелось подарить Налиске полупрозрачную накидку в тон глаз. Или мягкие сандалии из крашеного тростника.
«Она достойная госпожа», – напомнил себе юноша и двинулся дальше.
Но далеко от прилавка не ушел.
Сперва закружилась голова, и Джен остановился, зажмурился, однако дурнота не унималась, только стала сильнее. В ноздри ударил резкий запах дешевого пойла. Колени его тряслись от слабости, и мост под ногами вдруг качнулся.
– Эй, парень!.. – краем уха услышал он, но ответ застрял в горле. Запах сгустился до тошнотворной вони, и юношу вырвало. Далеко, словно за дюжиной подушек, возмущалась женщина: – Пьянь! Свинья! Что ты наделал?
Мост продолжал крениться, и Джен дрожащими руками вцепился в трещины меж плитами, не обращая внимания на грязь и блевотину.
– Но-но, парень! А ну вставай! – Мужской голос долетал издалека, едва слышно, а потом уже спокойнее: – Ну напился, с кем не бывает. Сейчас мы его…
Юношу бесцеремонно встряхнули. Дурнота стала отступать, когда в лицо прянула тряпица, смердящая резкой и затхлой вонью.
– Сейчас мы его… снесем с моста, ему бы отоспаться, – успокаивающе говорил мужчина, закинув руку Джена себе на шею. Голос то уплывал, то вновь звучал над ухом, с каждым разом все тише. – Отоспаться, да. С кем не бывает. По малолетству-то… Просто отоспаться.
В небе над Каменным базаром кружила одинокая чайка. Но, как ни старался Самер смотреть вдаль, взгляд нет-нет да и соскальзывал к рядам лавок, что ступенями спускались к центру грандиозного амфитеатра. Головы, головы, плечи, спины… все пять ярусов затопило
