— Папа… машина ржавеет… Ты вспомни, сколько сил на нее убили.
— Семьдесят лошадиных сил, девяносто лошадиных сил, — ответил Геннадий Васильевич. — А мне нужна всего одна.
— Что ты с нами сделал? — сказала Валентина. — Ты подумал? Эта история с лошадью… Над нами на работе смеются.
— Уже смеются? — с интересом спросил Геннадий Васильевич.
— Старую клячу пожалел, а семью не пожалел…
— А кто пожалеет старую клячу? — спросил Геннадий Васильевич.
Помолчали.
— Я и вас теперь жалею… Но поздно спохватился, — сказал Геннадий Васильевич. — И не в жалости дело… Жалость — это сигнал, что надо бороться за живое против мертвечины…
— Все учишь, учишь…
— Это понятно, — сказал Дронов. — Старые люди завидуют молодым… Мы делаем то, чего им самим хотелось… когда-то.
— За наследство испугались, — сказал Геннадий Васильевич.
— Ну-у, это еще можно оспаривать, — неопределенно сказал Дронов. — Эти старички, знаете, Коля Луноход, Сережа… Это несерьезно.
— Еще одно слово… — сказал Геннадий Васильевич.
Все молчат.
— У Коли Лунохода огромная биография, — сказал Геннадий Васильевич. — Он участник всех войн и строек нашего века… у него куча родни по всей стране… Теперь живет с внуком-геологом — тот летом в поле, а осенью возвращается…
— Поправляйтесь… — сказал Дронов. — А этот Сережа?
— Плотник… В войну был сапером… строил переправы… по которым шли мои танки, — сказал Геннадий Васильевич. — Вопросы есть? Двое детей погибли в бомбежку. Жене шестьдесят один год… как и мне…
— А Люда? — спросила Валентина. — Кем она им приходится?
— Другом… Как и мне… Боитесь, что женюсь?
— Боимся, что Дима женится, — сказал Дронов.
— Она за него не пойдет, — сказал Геннадий Васильевич. — Вряд ли мы ей понравимся.
— А мы тебе… не друзья? — спросила Валентина.
— Ой… — сморщился Геннадий Васильевич. — Про это не надо…
— Ладно… Не будем… Поправляйся.
— У меня просьба, — сказал Геннадий Васильевич.
— Какая?
— Зайдите к Сереже.
— Зачем?
— Непременно… — быстро сказал Дронов. — Дайте адрес.
— Вот адрес… фамилии не знаю… Спросите Сережу.
— Что ему передать?
— Спросите насчет сена на зиму. Доставать надо сейчас.
— Пойдем, Славик, — сказала Валентина, поднимаясь.
— До свидания… — сказал Дронов.
— До свидания.
Они уходят. Тишина.
…Пасмурный день. Сыро. Машина Дроновых подъезжает к дому Сережи.
— По-моему, корпус этот, — говорит Дронов, оглядывая этажи. — Да, этот… Первый этаж… Пошли.
— Иди сам… — сказала Валентина.
Муж смотрит на нее и скрывается в подъезде. Валентина зябко передергивает плечами и садится в машину.
Выходит хмурый Дронов.
— Нет никого… — говорит он и оглядывается.
По асфальтированной дорожке идет женщина под японским зонтиком и несет капусту в пластиковой авоське с изображением игривой жар-птицы и надписью «Березка».
— Вы такого Сережу не знаете? — спрашивает Дронов.
