— Твоя рожа мне знакома, бомж! – Мафиози вдруг схватился за свой живот и стал плюгаво смеяться. — Чуваки, вкурите тему! Вчера этот бомж приходил в банк Михал Михалыча забрать вклад. Бомж, хранящий деньги в банке! А-ха-ха…
Мордовороты не разделили смех и стояли, как громоздкие великаны посреди люмпеновского молчания. Зверь помочился ленивой мочой на бандюганский ботинок и спрятался за Тому.
Смех стих сам собой. Напускную развязность Жоры смыл природный бздёж:
— Тима и Люсьен, схватите бомжа с доской в руках!
Мордовороты тщательно взяли Клюева под локти. Мафиози легко отнял доску и покровительственно обронил:
— Сейчас ты поедешь с нами, бомж. И я попрошу у Михал Михалыча разрешения самолично отрезать тебе одно яйцо. Потом перетрём, и отрежу ещё одно.
— Владелец сего предмета – есть Бог! Иконе надо быть в храме Творца, а не в грязных руках грязных мафиозо! – устами Нацика молвил господин Пафос. – Я ухожу, браты! В Оптину пустынь или просто шляться по свету, — бывший фашист вырвал у Фёдора его металлическую тросточку и пошел прочь. Зверь хотел помахать ему лапкой на прощание, но почему-то завыл.
Семь человек стали реагировать на уход Нацика. Когда реагировать надоело, то Тома ободряюще потрепала Зверя по шёрстке и тот порвал сначала брюки на Жориной заднице, а чуть после и саму задницу.
— Отлепите сукиного сына! – заверещал бандюг, делая пируэты всеми конечностями.
Зверь обиделся на сукиного сына и глубже впился в филейную часть. Хотя (надо признать) в словах Жоры была изрядная доля правдивого смысла. Из-под собачьих клыков сочилась густая темная кровь.
Тима и Люсьен оставили Клюева в покое, и простерли лопаты-руки к Зверю. Каждый из мордоворотов дернул собачье тело к себе. В итоге дворнягу от зада отлепили, при этом порвав напололам. Звериные половинки разлетелись по сторонам.
— Я не терплю насилие, но иногда оно необходимо, — Профессор опустил на близстоящего Жору библейский булыжник, и тот упал навзничь с разбитой башкой.
Тома заплакала по Зверю. Громко, навзрыд.
Фёдор ушёл вслед за Нациком. Либо хотел уговорить его вернуться, либо возжелал попроситься в странствие.
Немедленно что-то ярко клацнуло.
— Слыхал? — спросил Тима, нюхая разлитую в воздухе опасность.
— Чё, слыхал? — Люсьен повел бесчувственным носом.
— Щёлкнул затвор, — Тима нервно дернул окровавленными пальцами.
— Какой затвор? – открыл глаза Жора. Кованый приклад сломал ему кадык, а затем прогремела автоматная очередь.
Мордовороты упали на землю. Два горла были ровненько разрезаны пулями.
— Затвор от армейского автомата, — снисходительно подвел ответ-черту Клюев.
Тома неприязненно глянула на дезертира, и отошла искать останки Зверя.
Профессор деловито стал шарить по карманам трупов, в поисках чего-поживиться.
Вернулся Фёдор и настырно попросил:
— Валера, можешь мне отдать свой армейский автомат?
— Могу, — согласился Клюев, отдавая «боевое железо». — Патроны кончились.
Алчность Фёдора была удовлетворена. Он перехватил оружие, гордо приосанился.
Клюев поднял икону, сдул с неё помоечный срам. И вновь сунул в вещмешок.
13. Говорящий кот
Возле торгового прилавка бесцеремонно сидела старушка и вязала носок. В церковь проник Клюев.
— Здравствуйте, бабка. Поп здесь?
— Я — бабушка Варвара, сопляк.
— Послушайте, бестолочь. Меня не интересует ваше имя, а интересует, где поп.
Старушка отложила спицы и встала. Спросила с любопытством:
