— Не ругайся в лоне Господа! – немедленно повернулся к мордоворотам сторож. — Я чувствую, мирного разговора у нас не выйдет… Поэтому прошу выйти отсель. На воздухе всё и обсудим.
Марковна безоглядно заспешила на улицу.
Отец Серафим скрылся в алтаре под аккомпанемент ангельского пения. Старушки закрестились ещё истовей. Настал момент раздачи Святых Даров, на языке обывателя «причастие».
— Братва! Заросшего придурка зовут Амбарыч. Чешите с ним на улицу и избейте до потери сознания, — отдал приказ Нафаня. – А я покамест поставлю свечки и сниму со стены рисунок. Я его нашёл.
Мордовороты профессионально взяли Амбарыча под здоровенные локти.
— Урод! Учти, мы этого не хотели!
— Нехорошие вы люди! – сторож укоризненно повёл богатырскими плечами.
Чужие руки соскользнули с Амбарыча, и он неспешно двинулся к выходу из храма. Братва сопровождала его на шаг сзади.
Нафаня невдалеке узрел Канун — прямоугольный столик-подсвечник. И стал маслить Господа свечами.
Спустя 30 секунд
— Урод! Ты куда!? – крикнул Горилла вслед Амбарычу, что также неспешно спустился по паперти и направился к калитке храмового забора.
— Негоже вас учить в святом месте, — бросил через плечо служка.
— Колхозник, ты продолжаешь нарываться! – прошипел Чеснок.
Рядом с калиткой, вне церковной территории, стоял Джип братвы. За машинкой спряталась Марковна.
Сторож обошел Джип и начал основательно засучивать рукава кафтана. Горилла с ходу пнул борзому мужику в низ живота.
— А-ах! – с обидой застонал Амбарыч. — Ты чего беспредельничаешь!? Без предупреждения пинаешь!
— Чеснок! Мой пинок называется «пинок по лобку»! Он несилён, пинковый джеб — на языке бокса. А сейчас я покажу пинковый кросс. То есть пну так, что сломаю Амбарычу лобковую кость!
Чеснок с благодарностью впитывал наставничество Гориллы. Марковна от любопытства зажевала свой носовой платок, вместе с соплями.
Сторож помолился и воспрял, схватил Гориллу за ноги, поднял над собой и стукнул Им о землю, как дубиной.
— Твою мать! – пробзделся Чеснок.
— Ну? – дружелюбно переспросил Амбарыч, отряхивая по-мужицки ладони.
Чеснок прыгнул в Джип и умчался.
Сторож простёр вслед горький взгляд ясных глаз:
— Куда, негодник? Кто за тебя каяться будет?
Из храма произошел выход старушек. Они без звука двигались мимо стоящего сторожа и лежащего Гориллы – причастие требует внутренней тишины.
— Эх, Святых Даров не вкусил! – переживал «православный активист».
Неугомонная престарелая курица быстро сбегала в храм и быстро вернулась.
— Спасибо, Амбарыч, что заступился за меня!
— Господа благодари, Марковна! — сторож перекрестился на церковные купола.
— Ты его убил? – старуха вдумчиво рассмотрела неподвижное тело Гориллы.
— Окстись, Марковна! Так, приобщил к благодати!
— А-а-а… — старуха перешла на интимный тон. — Богохульник, который меня толкнул – в храме! Свечечки ставит…
— Я как раз собрался спеть ему псалм, — осклабился Амбарыч и похрустел силушкой.
— А можно я пойду и посмотрю? – дернулась нетерпеливой конвульсией Марковна.
— По благодати!
23. Синяк от Господа
