Впрочем, до этого еще далеко. Сейчас стоит подумать о насущном.
А именно: о Пауке. Что с ним делать?
Понятно, что адекватным он не станет, пока носит все черное. Значит, надо заставить его снять костюм. Как? В каноне, вроде, тварь можно было победить звуком? Или огнем?..
Надо подумать. И вспомнить…
Кабинет Джея Джона Джеймсона не был просторным, зато оказался очень светлым. Огромное окно занимало всю стену, позволяя солнечным лучам заливать помещение с раннего утра до позднего вечера.
Правда сейчас в нем было очень тесно, из-за набившегося народу. Журналисты меня в покое не оставили.
— Простите, мистер Озборн, — хозяин кабинета улыбался нагло и провокационно, не обращая внимания на своих коллег по ремеслу. Еще и сигарету посасывал. Демонстративно. — Мы не будем писать опровержение. Более того, Дэйли Бьюгл никогда (слышите, никогда!) не писали опровержений.
— Могу я узнать — почему?
— Гляньте пожалуйста на то, что написано маленьким шрифтом внизу страницы, — Джеймсон указал на едва заметную запись: «
— И что это меняет? — уже догадываясь об ответе, спросил я.
— То, что мы не несем ответственности за содержимое статьи, — сверкнул пожелтевшими зубами редактор. Эту улыбку поймали несколько фотовспышек. — Просто «Дэйли Бьюгл» — это площадка, где талантливые авторы могут высказывать свое мнение. Воспользоваться своим правом, прописанном в Конституции США. Для нас, мистер Озборн, свобода слова — священна!
Я сжал зубы, чтобы сдержать рвущиеся наружу злые слова.
— Хорошо, — заставить свой голос звучать спокойно и ровно было неимоверно трудно. — Пусть так. Однако автор, якобы написавший статью, насколько мне известно, уже отказался от нее.
— Это ничего не меняет, — пожал плечами мужчина, продолжая высокомерно глядеть на меня, со своего кресла. — На этот раз, под именем мисс Брант высказался кто-то другой. Но высказался же! И мы предоставили ему такую возможность.
То есть Джеймсон не так уж и глуп, и себя с этого направления прикрыл.
Значит, «Дэйли Бьюгл» из списка возможных жертв операции, направленной против меня и ОзКорп, можно вычеркивать.
— Мистер Джеймсон, послушайте…
— Нет, это вы меня послушайте, мистер Озборн, — Джеймсон играл на публику, явно наслаждаясь ситуацией. — Я не берусь вас судить — пусть это сделает кто-то более компетентный — но, пожалуйста, покиньте мой кабинет. Мне сложно находиться в одной комнате с человеком, которого подозревают в столь тяжком деянии…
— «Подозревают»? — мои глаза расширились от удивления. — Прошу меня простить, но откуда вы это услышали? Насколько я знаю, никаких обвинений мне не предъявлено.
— Пока, — хмыкнул редактор. — Но, я уверен, что материалы, предоставленные в статье, которую мы разместили сегодня, требуют тщательной проверки.
— В вашей статье нет ни единого доказательства, — отмахнулся я.
— Зато там есть факты, мистер Озборн, — все так же высокопарно, ответил Джеймсон. — Факты, которые, наверняка, заинтересуют следствие… А теперь, я еще раз настоятельно прошу вас покинуть мой кабинет. Мне надо работать.
Я пожал плечами и шагнул в сторону двери. Остановился у самого порога:
— Значит, вы — идейный, мистер Джеймсон?
— Простите?
— Вы — идейный? Готовы на все, ради свободы слова?
— Да, конечно…
— Хорошо, сэр. Надо будет запомнить, — я улыбнулся, заметив бейджик сотрудника, что нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пытаясь попасть в кабинет редактора. На бейджике значилось имя: «
Засыпая в собственной кровати, Джона Джеймсон считал, что прошедший день был одним из лучших в его жизни. С самого утра он получил просто невероятный материал с почты Бэтти Брант. И, хотя начинающая репортерша уже через пару часов после выхода номера отказалась от своего авторства (а нечего шляться неведомо где и не отвечать на звонки), репортаж все равно оказался настоящей бомбой.
Приход юного директора ОзКорп в его офис тоже иначе, чем подарком, не назовешь. Их разговор показывали по всем каналам, Джона Джеймсон стал героем дня. Очень неплохо для того, кто собирается баллотироваться в мэры.
