Озборн (СИ)

Звук взведенного курка.

— Постойте! — страх близкой смерти полностью поглотил разум Джеймсона, заставляя хвататься за соломинку. — Скажите, что вы хотите?! Опровержение? Будет вам опровержение!

Озборн заморгал, внимательно рассматривая лицо Джоны, словно пытаясь разглядеть в нем что-то, заметное лишь ему.

— Я тебе не верю, — фыркнул он, после пятисекундной паузы. — Я знаю, что ты не позволишь попирать свободу слова, и, скорее всего, обманешь меня.

— Нет!

— Да и зачем мне весь этот геморрой? — парень пожал плечами. — Мне проще тебя пристрелить и договариваться с твоим преемником. Он-то, наверняка, будет куда менее идейным, чем ты.

— Я даю вам слово! Опровержение будет уже завтра!

— И снова ты врешь, — тяжело вздохнул Озборн. — Я знаю, что завтрашний номер уже ушел в печать, и изменить ты его не сможешь… Ну, и как тебе верить после такого?

— Я хотел сказать, что опровержение будет готово уже завтра! — поспешил поправиться Джеймсон. — Мы выпустим его в следующем номере!

— Хм… интересное предложение, — Гарри опустил пистолет. — Только, понимаешь, какая штука: простого опровержения уже недостаточно… вот если бы…

Он с сомнением глянул в сторону напряженного Джеймсона. Потом качнул головой, словно отгоняя непрошеную мысль:

— Нет, на это ты точно не согласишься, — и снова направил пистолет в лоб редакторва.

— Скажите, что! Что мне нужно сделать?!

— Ты должен публично извиниться перед ОзКорп и дать не простое опровержение, а развернутую статью, разбивающую в пух и прах, все, так называемые, «доказательства», предоставленные в сегодняшнем номере.

— Но…

— Ну, вот, я знал, что мы не договоримся…

— Стойте! Я все сделаю!

— Мгм, — казалось, Озборн был немало удивлен. — Ты уверен? А как же свобода слова? Писать статьи под давлением попирает один из основополагающих принципов демократии. Ты об этом подумал?

— Да, — сквозь сжатые зубы произнес Джеймсон, глядя на подростка почти с ненавистью.

— Хмм… хорошо, — звук щелкнувшего пистолетного предохранителя стал музыкой для ушей Джоны. — И, да… ты ведь понимаешь, что, если что — я вернусь? Да и способов достать твоего сына у меня предостаточно?

Вот это уже была прямая угроза, заставившая Джеймсона похолодеть. Ради сына Джона был готов на все.

— Надеюсь только, — произнес Гарри, прежде чем его палец надавил на какую-то точку на шее редактора, — что его верность идеалам демократии и свободы окажутся столь же крепкими, как у тебя.

Через три секунды на Джеймсона навалилась темнота, погружая его сознание в спасительное забытье.

Проснувшись утром от будильника, Джона позволил себе предательскую мысль, что все произошедшее ему просто приснилось. Но мысль исчезла, стоило ему увидеть на столе небольшую записку: «Спасибо за поздний ужин. Тосты были действительно вкусные. Я забрал парочку, надеюсь, ты не в обиде?».

День спустя.

«Недавно, в нашей газете появилась новая колонка, которая называется «Нью-Йорк — это…». В ней мы просим наших читателей описать свой город всего парой слов. Ответы жителей самые разные. Вот некоторые из них: «Нью-Йорк — это бездонная пропасть», «Нью-Йорк — это разлагающие останки наших мечт», «Нью-Йорк — это монстр, медленно переваривающий своих жителей». Не слишком оптимистично, правда? Есть, правда, и более светлые варианты, например: ««Нью-Йорк — это мой дом», «Нью-Йорк — это то, где бы я хотел прожить всю жизнь», «Нью-Йорк — это единственное светлое пятно на карте Америки»… и так далее.

Однако в последнее время, нам стали присылать один и тот же ответ, который меня, поначалу, удивлял: «Нью-Йорк — это Человек-Паук». Я не понимал, почему, ведь Стенолаз, кем бы он ни был — жесток, постоянно нарушает закон и не готов встретиться с последствиями своих действий, скрываясь за маской. Однако недавно я понял: это не прославление очередного героя.

Это описание.

Нью-Йорк — такой же, как Человек-Паук. Он так же жесток, так же не следует правилам, также прячет голову в песок, когда надо оглянуться назад и признать свои ошибки. Этот город всегда готов найти виноватого, прежде чем задуматься о собственной вине. Он самовлюблен до такой степени, что легко поднимет любого на своей «паутине» выше собственных небоскребов. И так же легко сбросит его вниз. А когда тот разобьется, обвинит во всем самого упавшего! И пусть обвинения будут ложными и несостоятельными, пусть не будет представлено ни единого доказательства, но жертве все