В самом деле, понимание того, что произошло, должно было потрясти меня гораздо сильнее. В моем мозгу научного работника с двенадцатилетним стажем должно было возникнуть тысяча и одно правило, гласящее, что происходящее — невозможно. Не возникло. Вместо этого, у меня в голове звучало что-то вроде: «Ну, стал ты Гарри Озборном, ну и что?».
Странно, но понимание того, что я сплю — не особенно-то успокаивало. Может, все дело в том, что боль была вполне реальной, и мышцы по всему телу содрогались от постоянных спазмов.
Блин. Что же мне такое вкололи, что я словил такой резкий приход?
— Он в сознании? — голос Нормана Озборна доносился до меня, словно сквозь вату.
— Диаграмма мозга показывает, что да, — без особого удовольствия, ответил врач.
— Хорошо.
И все? Не будет заботливых отеческих объятий, не будет обещания, что я обязательно выздоровею? Просто «хорошо», и все?
Мда. Норман Озборн явно не претендует на премию «Отец Года».
Думать совсем не получается. Мысль дробится на куски, и начав размышлять над одним, я додумываю уже совсем другое. Надо бы проснуться…
Память Гарри Озборна обрушилась на меня совершенно неожиданно. Сознание забилось в агонии, пытаясь спрятаться от ошеломляющего знания о том, что я — шестилетний мальчик, сын миллионера Нормана Озборна — владельца Озкорп Индастрис — одной из крупнейших промышленных корпораций в стране. Память не была фрагментирована, и не было никакой возможности усвоить ее постепенно — водоворот воспоминаний просто закружил меня, заставляя заплутать в мешанине образов из не моего прошлого.
Должно быть, тело маленького Гарри (или… уже мое тело?) также начало биться в конвульсиях, вслед за сознанием, ибо руку вдруг обожгло болью, на грудь и плечи навалилась неимоверная тяжесть. Сквозь вату, набитую в уши, пробивались крики персонала, пытающегося меня успокоить, но я едва слышал их. Голос Нормана среди них я так и не распознал.
Глава 1
— Это не обсуждается, — в словах главы Озкорпа угадывалась сталь.
Я вздохнул. С тех пор, как мое сознание оказалось в теле Гарольда Озборна прошло уже три месяца. И теперь отрицать очевидное и утверждать, что все это — сон, было проблематично даже для меня. Пришлось признать — теперь я буду жить в шкуре сына миллионера… не такая уж плохая перспектива, если судить с этой точки зрения. Другое дело, что через пару лет, мой папаша наверняка свихнется, схлестнется с моим лучшим другом (с которым, кстати, я еще даже не познакомился), почти развалит многомиллионную корпорацию, которую сам же и создал… ну и подтолкнет меня к моей собственной смерти. И даже если превращения в Гоблина мне удастся избежать, то дальше, судя по той информации, что отложилась в моей памяти, начнется такой кабздец, что хоть стой, хоть падай. Поэтому игнорировать возможное будущее я не собирался.
— Пап, — обращение сорвалось с губ легко, видимо, память Гарри здорово помогла адаптироваться в новых для сознания реалиях, — мне не нужна нянька.
— Что во фразе «это не обсуждается», тебе не понятно? — раздраженно спросил Норман. Впрочем, это был риторический вопрос: память Гарри предупреждала об этом совершенно однозначно. Когда старший Озборн начинал говорить таким тоном, лучше бы молчать и не отсвечивать. Поэтому я, собственно, молчал и не отсвечивал.
