ценой собственной жизни. Не сомневаясь.
Но не драться же со старухой.
Что так сильно задело меня? Чего я не знала до сих пор?
Солнце стояло в зените, повозки громыхали всякой снедью, и всадники неслись мимо нас, поднимая дорожную пыль. Нас не замечали, никому не было дела, никто и подумать не мог.
Эрнан хмурился, глядя под ноги.
– Я понимаю, что прошлого не вернуть, мы не дети, – говорил он. – Я понимаю, что сам загнал себя в угол, сделал все сам, и выход никак не найти.
– Если бы все можно было вернуть назад…
– Нет, – говорил он. – Даже если все вернуть назад, ничего бы не изменилось. Я бы сделал все то же самое. Я не вижу ни одной возможности поступить иначе. Прости, Тиль, но ничего не изменилось бы.
– Ты убил бы Хаддина?
Он вздохнул.
– Да.
Он не жалел об этом.
– И захватил бы Таррен?
Странный вопрос.
– Если у тебя есть армия, и ты можешь принести безопасность своей стране… Из Лохленна и так вытянули все соки. Теперь можно не волноваться, никто не посмеет сунуться. Мой народ может жить спокойно. Я не вижу, где ошибся. Только с тобой…
– Где ты ошибся со мной?
– Тиль… Наверно, нельзя получить всего. Получая одно, теряешь другое. Приходится выбирать.
– Ты выбрал месть?
– Отказавшись от мести, я все равно не получил бы тебя, ты уехала бы в Тааракар или Фаннар, или еще куда. Я не знаю, что должен был сделать, просто не вижу других путей. Я постоянно пытаюсь найти эти пути, но не вижу…
Если бы не война, если бы Хаддин был жив, он бы никогда не позволил мне выйти за Эрнана замуж. Даже за короля Лохленна – не позволил бы.
Нет других путей.
Потом мы долго шли молча. Рядом.
Я понимала, что он прав. Что всю жизнь поступал так, как считал необходимым и правильным, не жалея ни о чем. Я хорошо понимала его и не могла осуждать. Ему удалось невозможное…
Но я…
Как бы я поступила? Мой выбор?
Понять и принять его до конца. Не оглядываясь.
Я просто боюсь признаться сама себе.
Я ведь сама этого хочу, просто не в силах признаться. Хаддин говорил – я не имею права даже думать о нем. Это предательство своего народа, своей семьи. Я должна ненавидеть захватчика.
Но я не могла ненавидеть.
Я даже бояться его не могла. Я знала, что мне нечего бояться.
И даже там, в башне, у окна, когда его войско ворвалось в замок, я ждала его. Если бы хотела умереть, то прыгнула бы в окно еще до того, как он выбил дверь. Но я верила, что он меня спасет.
И он спас.
Сейчас он шел рядом, глядя под ноги.
Если я не смогу быть с ним, как я смогу быть с кем-то другим? Без него мое счастье невозможно.
Нужно решиться.
Я потянулась, коснулась его руки.
– Нарин, – я вдохнула поглубже, собираясь с силами. – Я тоже люблю тебя.
Он замер. Остановился и замер, словно приходя в себя. Потом повернулся ко мне.
– Тиль…
Я уткнулась носом ему в грудь.
И он меня обнял. Прижал к себе, так осторожно, но крепко.
– Мне все время кажется, что я не должна… Что я должна ненавидеть тебя. Что так не правильно. Но я ничего не могу с собой поделать. Я просто
