Адаль-ин-Дидаром – недоразумение. А также передать, что мы не торгуем наложницами и не выдаем воинов, честно выполняющих свой долг.
Иллаль-бей поклонился.
Я даже не представляю, чего стоило Эрнану провернуть это за три дня. Продать, заложить, обменять все, что было ценного во дворце, вытрясти все, что только можно. Он поставил на ноги всех состоятельных купцов города, всех состоятельных лордов, до которых мог добраться, да и не слишком состоятельных тоже.
Я бы так не смогла. Мне казалось – это унизительно. Словно мы нищие, словно… Но Эрнана это не смущало. Он сам встречался с купцами, обсуждал условия, торговался с таким азартом и легкостью, что я и поверить не могла. Я видела, как некоторые смеялись у него за спиной. Ему было плевать. У него была цель, было принятое решение, а средства его мало волновали.
– По-твоему, лучше война? – удивился он. – Любой способ хорош.
Да, я понимала.
Лучше, чем выдать меня.
Лучше, чем выдать Лохана.
Я видела, что Иллаль-бей хотел конфликта, хотел Восточный Улар, процентов дани Диджаза и Тира, хотел войны, наконец. Но Эрнан взял и выплатил все зараз, и теперь не было достойного повода для претензий.
Я видела, как Лохан напился этим вечером. Вдребезги. Он, выходит, и не верил до конца.
Я слышала, как он подошел.
– Тихо сегодня, – окликнул из-за спины вместо приветствия.
Я слышала, как он спускался к морю, как галька шуршала под его ногами, как хрустнула сухая веточка. Я знала, что это он.
Не ответила.
Море было тихо и спокойно, лениво, волны едва шуршали, переворачивая круглые камешки с боку на бок, но даже не унося их с собой. Ш-шух, ш-шух… Солнце рассыпало мириады бликов на поверхности воды, и небо среди этих бликов отражалось всей своей бездонной глубиной.
Над головой кричали чайки.
– Ты не купаешься? – спросил он.
– Нет.
Он подошел и встал рядом, почти плечом к плечу, тоже глядя на ленивые волны.
– Что-то случилось, Тиль? Что с тобой происходит?
– Ничего.
Как ему сказать?
– Ты избегаешь меня. Это из-за Флир, да? Или что-то еще?
– Я не избегаю.
Он осторожно дотронулся до моей руки, сначала кончиками пальцев, потом уверенно взял, почти пряча мою ладонь в своей.
Я едва сдержалась, чтобы не выдернуть руку. Напряглась. Он почувствовал, конечно.
Отпустил.
Я вру ему. Я, так долго желающая правды, сама начинаю врать.
Он тихо вздохнул.
Нагнулся, поднял небольшой плоский камешек. Подошел ближе к воде, размахнулся.
И камешек запрыгал по волнам – два, три, пять, восемь раз! Эрнан долго глядел ему вслед, потом обернулся.
– Объясни мне, Тиль.
– Я не могу. Я не знаю, как объяснить.
Он поднял еще один камешек, покрутил между пальцев, размахнулся. Этот улетел далеко, но не запрыгал, а с ходу ушел на дно, без всплеска разрезав поверхность воды.
– Я не понимаю, Тиль. Было проще, когда ты кидалась на меня с ножом. Тогда я хоть понимал за что. Теперь не понимаю. Из-за Флир? Ты не можешь простить мне?
Он отчаянно пытался найти ответ и не находил.
– Нет, не из-за Флир, – сказала я.
– Тогда что? Я сделал что-то не так?
– Нет.
Как объяснить ему про Дэрина? Про то, что Дэрин рассказал мне? Про Гарана и Маргед. Но я уже решила, что верю Эрнану, его словам. Я хочу верить именно ему. Если я ему верю, то зачем?
