ты уже давно стал отцом в схиме. А отца нельзя сменить ни по прихоти, ни по необходимости.
Дальше мы шли молча. Зануда вел нас. Похоже, он уже освоился в этом городе. Золотой Мост бурлил, жизнь кипела, как всегда, но в этом бурлении наметились новые нотки. Я заметил, что гораздо больше стало на улицах людей с оружием. То и дело слышались гневные выкрики. Два раза мы стали свидетелями того, как спор перерос в драку. Ножи еще в ход не шли, но я чувствовал, до этого недалеко. Патрулей стало гораздо больше. Городская стража ходила крупными отрядами. Даже ночью их меньше. К тому же все стражники были вооружены до зубов, и, невиданное дело, каждый патруль усиливала пятерка мушкетеров-заморцев. Мы с Ловцом переглянулись.
– Кто-то из твоих братьев подкинул дров в костер вражды, – тихо сказал он. – Ох, подкинул. Вот только как бы не перегнули они палку. Людской гнев – как степной пожар. Разжечь легко, а вот погасить гораздо сложнее.
Мы прошли по широкой улице Стоптанных Сапог. Называлась она так, потому что на ней располагалось множество двух– и трехэтажных домиков, которые их хозяева сдавали странникам, не желавшим останавливаться на ночь в харчевнях, тавернах и прочих подобных местах. Таковых в Золотом Мосту хватало. Даже я, если бы планировал здесь задержаться, снял бы домик на этой улице.
– Вон там остановился Атаман. – Зануда кивнул на трехэтажный дом.
Да, хорошее пристанище для отряда чубов. Первый этаж – из дикого камня, выше – из кирпича. Окна узкие, человеку пролезть сложно, а отстреливаться от нападающих – в самый раз. Чубы всегда ценили прочные жилища, в которых удобно держать оборону. Лишь крыльцо и прихожая подкачали. Были они из дерева, сделаны в виде пристройки. С другой стороны, наверняка если запереть внутреннюю дверь, ведущую из прихожей, то дом можно будет удержать от кого угодно.
Мы прошли дальше по улице, и Зануда остановился возле небольшого двухэтажного домика из серого кирпича. Широкие окна, хлипкая дверь, резные ставни. Я задержал взгляд на узорах. Вроде бы ничего необычного, а все же чувствовалась в них какая-то натужность. Словно резали просто так, потому что принято, а не потому что хотелось украсить. В этом доме не было жизни. Просто здание, как склад или хлев, только для людей. Внутри все оказалось очень похоже на жилище Механика. Размер только гораздо меньший. Зануда вошел без стука, мы – следом.
На первом этаже – одна комната. В ней мы и нашли схимников. Книжник сидел за столом, заваленным пергаментными свитками, листами бумаги и мощными фолиантами. Он что-то быстро писал. Егерь устроился на подоконнике, свесив одну ногу и жонглируя кинжалом. Рядом стоял прислоненный к стене меч в потертых кожаных ножнах. Ученик Охотника что-то говорил, но смолк при нашем появлении.
– Ты вернулся? – Книжник заулыбался, увидев вошедшего первым Зануду.
А вот Егерь прежде всего обратил внимание на Барчука. Они обменялись с моим учеником пристальными, изучающими взглядами. Я заметил, чем-то они были похожи. Впрочем, ученик Охотника получил свое прозвище частично за занятие в жизни до схимы. А егеря в любом княжестве занимают весьма странное место. С одной стороны, тяжелая пехота и кавалерия пренебрегают ими, не считая ровней себе. А с другой – любой воевода понимает, сколь велико их значение.
– Хороший у тебя ученик, брат, – воскликнул Книжник, забыв даже поздороваться. – Слушай, уступи его мне.
– Что же вы за привычку взяли – просить у меня учеников, – с легким раздражением промолвил я. – Зануда – не скаковая лошадь и не породистый пес. Захочет к тебе в обучение – сам придет. Ловец, что скажешь?
– Он рядом, – ответил тот. Хунну прекрасно понял, о чем я, в отличие от моего брата.
– Рядом с чем? – спросил он.
– Зануда, расскажи ему то, что поведал нам. – Я проигнорировал вопрос. – А мы с Ловцом скоро вернемся.
Оставив двух недоумевающих схимников с моими учениками, мы вышли в прихожую. Ловец припал на колено, рассматривая пол, выстланный досками. При этом он принюхивался и даже шевелил ушами.
– Малышка, – позвал я ученицу.
Она тут же оказалась рядом.
– Ловец, у нее очень тонкий слух.
– Не в слухе дело, – отмахнулся степняк. – Он здесь, кажется, на втором этаже. Я только понять пытаюсь… Туда давно никто не ходил. Пыли полно, а следов в ней нет.
– Окно? – предположил я.
– Возможно, только я не видел открытых окон, когда подходил к дому. Да, не видел, и разбитых – тоже.
Скрипучая лестница. Пыль поднимается облачками. Ловец шел первым, следом – я. Малышка пристроилась в хвосте. Мы слышали голоса. Зануда с Книжником о чем-то спорили. Егерь переговаривался с Барчуком. Второй этаж производил гнетущее впечатление. Здесь никто не жил. Ближайшая дверь покосилась, висела на одной петле. Давно Книжник снял этот дом? Если он плотно сотрудничал с Механиком, то, должно быть, очень давно.
– Он здесь что, и спит в обнимку со своими свитками? – Ловец словно бы прочел мои мысли.
– И спит, и ест, если не забыл, что его телу это иногда надо, – откликнулся я. – Наверно, даже по нужде забывает выходить.
Комнаты оказались пусты. Побитые молью ковры, матрасы на рассохшихся кроватях, от которых несло гнилью. Четыре небольшие комнатушки. В конце
