вдоль стены. Псеглавец отпрыгнул в сторону, не решаясь преградить ему путь. Второй ученик решил повторить маневр Императора. Анты раздвинулись. Их целью был повелитель Империи, а не его послушники. Но в последний момент двое ринулись вперед. Широкие клинки ударили по ногам скакуна, и тот почти с человеческим криком боли покатился по мостовой.
Всадник успел вынуть ноги из стремян. Все еще находясь под действием «вопля гнева», он вскочил на ноги, выхватил меч. Анты попятились. Никто не горел желанием схлестнуться с имперцем, буквально бурлящим силой и яростью. Сверху ударили стрелы. Ученик Императора перерубил их в полете невообразимо быстрым движением. Но спешенный ученик не волновал людей Мятежника. Ему оставалось жить ровно столько, сколько длятся последствия «вопля гнева».
Император прорвался. Да только анты не собирались упускать его. Воины рванули с места обманчиво-неторопливой рысью. Но я сам когда-то бегал так. Хороший послушник в этом темпе способен ушатать любую лошадь. Лесные братья ринулись по крышам, игнорируя мокрую черепицу, на которой легко можно поскользнуться и сломать себе шею. А сзади в смертельной агонии билась песья хоругвь, последним судорожным усилием вцепившись в ноги послушникам Механика, давая своему господину шанс спастись. И впервые за многие годы «Серебряные шпоры» несли потери. А над городом, погружающимся в кровавое безумие, бушевала гроза, какой в этих местах не помнили даже самые древние старики.
Взрывы и пушечные выстрелы доносились теперь не только из порта, но и от стен. Золотой Мост просыпался. Горожане хватались за оружие. И я знал, не все из них защищают свой дом от имперских захватчиков. Очень многие помогают братскому венедскому народу сбросить собственных упрямых правителей, возлюбивших власть и вражду больше, чем мир и объединение братьев под властью одного Императора. У каждого в ту ночь была своя правда. И я не берусь судить, чья лучше. Но знаю, что утром в гавани море стало красным от крови. Много позже, выслушав тех, кто пережил эту ночь, я сложил мозаику событий в единую картину. Понимал ее разумом, но ощущение…
Молнии, крестящие небо, запах пороховой гари и крови. Дождь, бьющий словно палками. Сплошная стена воды. Безумные лица. Безумные крики. Безумные небо и земля. Противная жижа под ногами, замешенная на крови. А я – в стороне. Меня не посмеют тронуть, да и что эти люди мне сделают? Разве что с ними будет убийца схимников, тот, для кого эта ночь стала ночью жатвы.
Император направлялся к Имперскому кварталу. Скорее всего, там соберутся его сторонники. Оттуда он сможет руководить захватом города или покинуть его – ведь тот, кого я знал раньше как Мечтателя, стратегом не был. Вокруг него сплетется самое жаркое противостояние. И где-то там они, мои ученики. Мои неграненые алмазы. Мне не спасти обезумевшего города, но горе вставшему между Искателем и его детьми! Бросив последний взгляд туда, где «Серебряные шпоры» добивали песью хоругвь, я устремился вслед за Ловцом и Егерем.
Малышка не сразу нашла посольскую избу. Она редко бывала в городах. А если ты чего-то просто не знаешь, не поможет даже обостренный ум схимника. Гроза бушевала вовсю, когда моя ученица наконец отыскала описанное мною место. Город начинал бурлить, но здесь было тихо. Все приказы отданы, отряды заняли свои места. Захватом Золотого Моста командуют теперь воеводы. Схимникам делать нечего.
Девушка вбежала в дом без стука. Тишина, пустота, все как будто вымерло. Шелест дождя по крыше скрадывает все остальные звуки. Дом опустел. Малышка выскочила наружу, остановилась в растерянности.
– Не меня ищешь? – услышала вдруг она откуда-то сверху глубокий женский голос.
Ведьма сидела на коньке крыши. На нежданную гостью она даже не посмотрела. Платье и волосы ее вымокли. Струи дождя бежали по лицу, создавая иллюзию, что женщина-схимник плачет. Плачет вместе с небом над судьбой Золотого Моста. Кому, как не ей, знать, во что выльется попытка захватить город? Взгляд, полный тоски, устремлен в бесконечность. Малышке вдруг стало очень страшно. Страшнее, чем в пороховом погребе, где она готова было взорвать дом Механика вместе с собой. Ведьма тряхнула головой, словно сбрасывая наваждение. Во взгляде сверкнула решимость. Пальцы сомкнулись на рукояти меча.
– Я знала, что ты придешь. Но не думала, что окажешься девушкой, да к тому же простой ученицей. Прежде, чем мы начнем, ответь, кто обучал тебя?
– Искатель, – ответила Малышка, как завороженная.
– Искатель! – Ведьма рассмеялась. – Подобного даже я не предвидела. Он слишком хорошо меня изучил, сумел обмануть, воспользоваться чувствами. Ты ведь не торопишься, малышка? А даже если и так, неужели откажешь мне в последнем разговоре?
– Я не понимаю, – пробормотала моя ученица.
– Потому что обучали вас не понимать! О, Искатель, ты ведь создал их для другого! Сколько подобных тебе?
Сила гремела в голосе Ведьмы. Даже Малышка, лучше всех понимавшая, как слова, простые звуки в устах схимника могут влиять на волю, разум и тело, не смогла сопротивляться.
– Четверо, – пискнула она.
– Ну конечно же. Четверо. Лучшее число для того, за чем вы явились в Золотой Мост. Для вас это – ночь жатвы, ночь, когда схимники сами идут к смерти? И ты, естественно, без оружия. Я это поняла не так давно. Поправь меня, девочка. Важно ведь не само убийство? Достаточно простой готовности – и схимник становится уязвим. Повесить клинок на пояс – от этого ведь полшага до того, чтобы начать его применять. А рукоять в руке так и просит нанести смертельный удар, конечно же случайно. Нет, не простым людям. Чужим ученикам, к примеру. Ведь в горячке боя не очень понятно, что было первым –
