заготовкой дров. Заодно будет время подумать. Вечером расскажешь, в чем именно ты неправ.
– Слушаюсь, учитель. – Недотрога сник, отчего стал похож на побитого пса.
– Не волнуйся, Барчук, две сотни вилецких егерей сейчас отходят в Венедию с остальным войском – я не бросил его на штурм Золотого Моста. Их мастерство спасет многие жизни. От сотни Злобы, увы, осталось мало. Но сам он выжил. Пуля из мушкета попала ему в ногу. Такие раны даже мне не по силам. Кость была перебита, началось заражение крови. Ногу пришлось отрезать, но его самого мы спасли. Прости меня.
– Мне не за что прощать тебя. – Барчук злобно сверкнул глазами. – Злоба – воин. Знал, на что шел. Проси прощения у жителей Бочага, Ксара, Золотого Моста.
Не дожидаясь ответа, Барчук развернулся и пошел к нашей стоянке. Мечтатель печально смотрел ему вслед. Сейчас мой ученик очень напоминал того ратника, которым был когда-то. Прямая спина, твердый, чеканный шаг. Он не обернулся. По лицу я видел, что Барчук не сожалеет о брошенных в запале словах. Он бы перечислил всех, у кого Император должен был попросить прощения, если бы знал обо всех перипетиях строительства Империи. Да только сзади остался не Император, а Мечтатель.
Едва отряд под предводительством Самоты вышел на плато, псы сразу взяли след. Послушники спешили, понимая, как много времени потеряно и насколько я их опередил. Солнце медленно сползало за скалы. Высокая трава, которой поросло Гиблое плато, превратилась в алое море, колышущееся под легким ветерком с гор. В какой-то момент из него вынырнул волк. Собаки насторожились, но враждебности не проявили, лишь иногда поглядывая на Гордеца – ожидали, что скажет двуногий вожак.
– В жилах наших псов немало волчьей крови, – пояснил ант. – Дома они ведут себя по-другому, защищают скотину от волков. Но в лесу не считают их врагами.
Малышка провела глазами одинокого хищника. Был он крупным, матерым, но шерсть от старости побелела. Некоторое время бежал поодаль, не приближаясь и не отдаляясь, пока ночная темнота не скрыла его.
Уже ночью послушники вышли к моей первой стоянке. Гордец остановил всех, долго ползал вокруг, изучая следы.
– Непонятно, – наконец произнес он. – Здесь были конные и пешие, и похоже, была драка. Кого-то увели связанным, кажется. Вон обрывок аркана. Не знаю, что и думать.
Вдали раздался одинокий волчий вой. Псы Гордеца ответили нестройным хором. К полной луне, заливавшей серебряным светом руины заброшенного города, неслась песня, древняя, как само волчье племя.
– Какого цвета глаза у Императора? – вдруг не к месту спросил Кислота.
– Не помню, – ответила Малышка. – Я его лишь однажды видела. Да и то ночью.
– У убийцы с его лицом глаза были льдисто-голубые.
– Это как? – не понял Самота.
– Не знаю, но от них холод шел по всему телу. Неприятно вспоминать.
– Может быть, схимник и цвет глаз поменять может? – предположила девушка.
– Не знаю. Боюсь, Искатель попал в плен к Императору. А раз так, нам надо его освободить.
– Надо – значит, освободим, – произнес ант, влезая в седло. – Псы потеряли след Искателя, – наверно, его связали и повезли на коне. Отпечатки копыт четкие. Так что найдем его без труда. А там – посмотрим.
Они двинулись дальше. Псы умолкли, потрусили вперед по следу, но волчий вой все так же лился тоскливой песней. И все вдруг почувствовали, как какая-то грусть вползает в сердца. Но это ощущение постепенно сменялось другим. Кислота первым обернулся, посмотрел на спутников с подозрением. Может быть, сказалось прошлое в тайном приказе, привычка не доверять никому.
– Странно как-то, – произнес он. – Гордец, твои собратья остались с Мятежником. А ты – с нами.
– И что?
– Ничего, только глаза у Мятежника синие или голубые, точно не помню, но похожи на глаза убийцы. А лицо изменить для схимника не так сложно. И ведешь нас ты. Куда?
– По следу! – вспылил ант. – Думаешь, Мятежник и есть убийца?
– У него был повод желать смерти Паучихе. И на Механика он обиделся, это ты видел не хуже меня.
– Теперь, ты считаешь, я веду вас в засаду? Говори прямо, человек городов!
– А откуда мы знаем, что это не так?
– Ложь придумали вы, люди городов. До того как анты начали торговать с вами, в нашем языке даже слова такого не было! Не надо приписывать другим свои пороки!
– Если уж про подозрения говорить, – нахмурился Самота, – то как получилось, что Мятежник и Механик прибыли к нашему дому, когда мой учитель был уже убит? От тебя, Кислота, ведь в городе ничего не укроется. Муха пролетит – тебе доложат. А здесь такое роковое опоздание! Как же так! Может, вы боялись Атамана больше, чем Императора? Венедам-то еще до вашего города через горы прорываться или по хорошо простреливаемой дороге. А чубам –
