– Сеньор, буэнос диас, – проникновенно начал мой учитель. – Быть может, наша беседа сегодня не задалась, но давайте попробуем продолжить.
– Хм, – произнёс он.
– Разумеется, без угроз, давления или пыток. Вы же испанец, и более того, как я понимаю, каталонец? Общеизвестно, как упрямы и неприступны каталонцы, ведь символ вашей родины – это чёрный осёл.
– Да!
– Весь мир знает твёрдость испанской стали и силу духа, – уверенно продолжил Лис, сам загораясь от своих слов. – Я не посмел бы унизить вас угрозами, вы ведь выше их…
– Э-э, ну да. Да, дьявол вас раздери! – ободрился господин Хулио Гомес и даже попытался сотворить крестное знамение связанными руками. Вязал его, как помнится, всё тот же Фрэнсис, но, бог меня убей лбом о Ниагару, как он это делает копытами, ума не приложу.
– Я уважаю вас, сеньор, и поверьте, если бы всё зависело только от меня, мы с вами уже поднимали бы бокалы красной риохи за блистательную победу матадора над быком и танцевали бы фламенко в дупель пьяными в ближайшем баре. Но увы… кровь, боль, смерть, песок…
– О чём вы? – затупил испанец. И не только он, кстати.
– Я просто забыл, куда она уехала? – честно признался Лис.
– Да я сам её ищу! Эта мерзавка бросила меня, законного мужа, и бежала с каким-то… толстопузым немцем! Что она в нём нашла?! Мы же договорились, диабло, инфанта, донна Лючия! – заорал наш пленник, и его словно прорвало: – Мы женаты уже четыре года и за это время развели на деньги с десяток европейских дурачков с папиным состоянием. Мы были вместе, как… как…
– Дон Кихот и Санчо Панса, – подсказал я.
– Нет, мы были вместе, как… как…
– Не утруждайтесь поиском сравнений, друг мой, мы постараемся помочь. Когда они бежали?
– Да в тот же день, когда вы, чёрт вас побери, заявились. – Смуглый испанец вдруг понял, что выболтал всё, и так резко захлопнул рот, что стук блистательных зубов наверняка был слышен в самой глухой камере Тауэра. По крайней мере, вороны точно сыпанули во все стороны.
– Вы удивительный человек, – задумчиво покачал головой мой учитель, демонстративно вытирая сентиментальную слезу в уголке правого глаза. – Вы свободны. Если успеете добраться до порта, я бы посоветовал вам сразу же покинуть Лондон. Боюсь, что северный климат может оказаться вреден для ваших бронхов.
– То есть… я могу…
– Пошёл вон, сволочь, – чётко проговаривая каждое слово, словно чеканя монеты, рявкнул мистер Лис.
Дона Педро Хулио Гомеса – и как его ещё там? – будто кухарка тряпкой со стола смахнула. Бежал, не оглядываясь, как если бы за ним гнался сам папа римский, грозно размахивая посохом.
Мы несколько секунд пялились ему вслед…
– По-моему, всё ясно, – пробормотал мой учитель. Покосился на меня, вздохнул и покачал головой. – Хорошо, я объяснюсь. Во-первых, этот человек не испанец. Во-вторых, он трус и подлец. В-третьих, он всё-таки сказал нам правду. Вернее, ту её часть, которую сам знал.
– Но, сэр… – Мне жутко не хотелось лишний раз демонстрировать перед ним свою тупость, однако любопытство было сильнее. – Если кто-то выглядит как испанец и его зовут как испанца, то, наверное, он и есть испанец?
– А каждый, кто знает слова «водка», «матрёшка», «балалайка», сразу русский, да? Или тот, кто понимает, что такое «варка», «фляки», «бигос», сразу поляк? Этот чёртов мерзавец может быть кем угодно, присвоить себе любое имя в наше время тоже не проблема. Настоящие испанские гранды не ведутся на дешёвые китчи, он очень хотел, чтобы ему поверили, и я охотно в этом подыграл. Он мигом сдал всё, смешав правду с ложью, но выдав нам главное: в этой авантюре ведущая роль принадлежит женщине. Шерше ля фам, как говорят у меня на родине.
– Это значит: «Ищите женщину»! – быстро выкрикнул я, хвастаясь своим познанием банальностей.
Лис ободряюще улыбнулся.
– А что конкретно это значит? Почему так говорят французы?
– Ну-у…
– Потому что, какое бы преступление ни произошло, женщина либо виновна в нём, либо свидетель, либо спровоцировала его, либо была соучастницей, либо хоть что-нибудь да слышала. А где нам найти конкретно эту женщину?
– Не знаю, и никто не знает, – уверенно брякнул я, мысленно проклиная самого себя, потому что в насмешливом взгляде месье Ренара уже читался ответ.
– Что ж, допустим, будь я преступной аферисткой, меняющей мужей чуть ли не как перчатки, лично мне показалось бы разумным переводить их состояние в драгоценности. Например, в бриллианты. Они занимают меньше места, чем пухлые пачки банкнот, и куда легче по весу, чем золото. К тому же их ценность не падает в любой стране мира.
– В Лондоне сотни магазинов, торгующих ювелирными украшениями, – напомнил я.
