– Вот как? – откликнулась миссис Хилл. Она яростно месила тесто, но при этих словах приостановилась. – Приятный малый, как мне показалось.
– Он врезался прямехонько в меня. С полной тачкой навоза.
– А ты, часом, сама не бежала ему навстречу?
– Вам же нужны были яблоки, так что, может быть, я и торопилась. – Сара выразительно кивнула на свою голень. – Он мне ногу поранил.
– Это, надеюсь, не помешает тебе почистить яблоки?
– Правда очень больно.
– Да неужто? – Миссис Хилл даже не обернулась.
– Я думала, у меня нога совсем отвалится.
– Да неужто?
– На одном хрящике держится.
– Ничего, до свадьбы заживет.
Сара встала со своего места и, нарочито хромая, поковыляла к кухонному столу за фруктовым ножом. Только тогда миссис Хилл наконец взглянула на нее. Тыльной стороной ладони она отерла пот со лба, оставив на коже мучную дорожку.
– Но у тебя же все в порядке, Сара, девочка?
– Нет. И у него тоже не все в порядке. С головой. Бьюсь об заклад, только потому он нам и достался. Видно, просто больше ни на что не годен. Почему, скажите на милость, он не в войске какого-нибудь графа, не сражается где-то на войне? Да потому, что никому не нужен. Никто его не берет, потому что он косорукий простофиля и рядом с ним даже стоять опасно.
Миссис Хилл поглядела на Сару предостерегающе.
– Да…
– Сара. Не смей осуждать других за то, в чем, возможно, должна винить саму себя.
Сара подняла яблоко и со всей силы вонзила в него нож. Поджав губы, она срезала волнистую полоску кожуры, глядя, как кожица кольцами опускается на чисто вымытую столешницу. Нет, все пошло не так. Решительно не так, как следовало бы.
Глава 5
«Я вовсе не считаю, что у Лондона есть какие-нибудь серьезные преимущества перед провинцией…»
Спустя несколько часов по приказу мистера Беннета Джеймс Смит появился на кухне и предстал перед миссис Хилл. Экономка окинула его долгим оценивающим взглядом. Он был худ. Очень худ. Кожа так обтягивала череп, что вырисовывались отдельные косточки, особенно рельефно выделялись глазницы запавших глаз и челюсти. А уж до чего грязен! Чернота под ногтями, сальные волосы, на коже и платье грязные потеки. А само платье – казалось, владелец надергал эти вещи с чужих бельевых веревок. Не красила его и борода, клочковатая и неухоженная. Этот парень долго бродяжничал.
– За что прикажете браться первым делом, мэм?
Сняв с плиты чайник, экономка кивнула в сторону судомойни:
– Для начала приведем тебя в порядок.
Она плеснула горячей воды в каменную мойку и подлила из бачка холодной, протянула ему обмылок, льняное полотенце и гребешок, сходила за бритвой мистера Хилла и поправила ее на ремне. Рядом с мойкой она оставила еще и ножницы, чтобы он остриг ногти.
Вернувшись на кухню, миссис Хилл с солью отскребла столешницу и, выкладывая на стол хлеб, масло и сыр, слушала, как в судомойне отфыркивается и плещется парень. Давеча около мойки он засучил рукава, а руки – как крученые канаты: ни жиринки, одни кости да жилы. Что и говорить, тяжелые нынче времена, видно, пришлось ему помыкаться, пока был без работы.
Накрыв на стол, экономка села и стала дожидаться. Вскоре он вернулся из судомойни. Голова после мытья еще не просохла, и с волос за ушами капало. Бороды как не бывало, а кожа на ее месте оказалась белой и нежной. Парню было не по себе, в тесноватой кухне он передвигался неловко, то и дело натыкаясь на табуреты и стулья, лохани, утюги и кастрюли. Он, похоже, был из тех мужчин, которым неуютно в четырех стенах.
– Ну, что теперь, мэм?
Миссис Хилл выдвинула из-за кухонного стола стул. Парень смотрел на нее сверху вниз.
– Садись.
Она налила ему чашку чаю, поставила рядом кувшин молока, положила кусок сахара на краешек блюдца. Нарезала хлеб и сыр, принесла из кладовой несколько ломтиков окорока. Она уже разложила все перед ним на столе, а он все смотрел на чашку. Чай так и остался нетронутым. Губы (он то и дело их покусывал) обветрились и потрескались.
Она села против него:
– Ты не любишь чай?
– Нет, я…
– Хочешь молока? – Экономка отодвинулась от стола. – А то у нас есть пиво. Может, выпьешь кружечку?
