– Хочешь кусочек кекса, малышка?
Сара помотала головой, положила окорок, попятилась к дверям и бросилась наутек по коридору. Она сумела сама открыть тяжелую входную дверь. И, спотыкаясь, бежала целю милю в сторону Лонгборна, а когда совсем запыхалась и перешла на шаг, то шла торопливо, то и дело озираясь через плечо. Запах того дома, приторно-сладкий запах тления, преследовал ее потом не один день.
Сегодня, уже совсем взрослой, Сара вновь приближалась к Незерфилду. На сей раз вместо тяжелого мерзлого окорока она несла составленное в изящных выражениях письмо к мистеру Бингли с приглашением на семейный обед.
С хрустом ступая по гравиевой дорожке, тщательно разровненной граблями и прополотой от сорняков, Сара подняла глаза на величественную, отчищенную от зелени колоннаду. Что и говорить, перед ней был уже не тот дом, где соседскую девчонку-служанку могли принять с парадного входа. Сара свернула на боковую тропинку и, пытаясь отыскать дверь для слуг, пошла в обход дома. Рамы в окнах были подняты, чтобы впустить свежий воздух и проветрить комнаты; внутри пахло свежей краской. Краешком глаза Сара заметила белоснежный потолок, мебельные чехлы, водянистое зеркало.
У барышень и миссис Б. прямо с языка не сходил этот мистер Бингли. Они уже немного познакомились, но слугам мало что было о нем известно. Когда мистер Бингли заезжал в Лонгборн, они с мистером Б. угощались канарской мальвазией в библиотеке и, на диво, обошлись без чьей-либо помощи. Для Джеймса возможность позаботиться о лошади мистера Бингли, превосходном вороном мерине, была, кажется, скорее удовольствием, чем лишней тяготой.
Но сейчас речь шла о приглашении на семейный обед, и миссис Б. уже волновалась по поводу рыбы и супа, поскольку, что ни говори, обед по всем правилам куда сложнее приготовить, нежели обычный. Необходимо произвести впечатление, но так, будто у вас
Особое внимание миссис Б. уделила письму и, высунув от усердия кончик языка, старательно вывела слова приглашения на лучшей бумаге, какая нашлась в доме. Миссис Хилл также отнеслась к этому со всем тщанием: когда Джеймс спустился с посланием из комнаты для завтрака, она схватила конверт с подноса, осмотрела, щурясь, а потом решительно протянула Саре:
– Только смотри, поживей, не зевай по сторонам. Ты мне здесь нужна, поможешь с пирогами.
Дверь была простая, маленькая, не иначе вход для слуг. Никто не ответил на стук, так что Сара просто открыла ее и пошла на шум, к кухне. Скорее всего, там она сможет передать письмо какому-нибудь лакею, который доставит его наверх. Еще не успев ни с кем заговорить, Сара уже начинала волноваться: ну разве не странно, что с приглашением является горничная, а не лакей? О чем только думала миссис Хилл?
На что ж им тогда мистер Смит, как не на то, чтобы носиться по всей округе, выполняя поручения господ?!
Сара бочком прошла в двустворчатую дверь и оказалась в поместительной кухне. Никто ее даже не заметил. В гулком, просторном помещении царила сумятица. Девушка заметила повара в синей куртке, тот расхаживал, заглядывая под крышки кастрюль. Три кухарки резали лук и крошили порей, слуги то и дело вбегали и выбегали. Ароматы ошеломляли: и мясо, и вино, и томящееся на огне варенье. И тут к ней подлетел лакей – высокий, в нарядной ливрее и пудреном парике.
– Простите… – Он замолчал и отступил.
Лицо у него было очень смуглое. Сара украдкой взглянула на руки: вдруг такие же коричневые, как лицо. Но на нем были белые перчатки, так что проверить не удалось. Закусив губу, Сара снова подняла глаза: лакей был поразительно хорош собой – и поспешила отвернуться, потому что смотреть на человека в упор неприлично. С пылающими щеками она уставилась себе в ноги.
– Не могу ли я быть вам полезен?
Слова были английские и произнесены на весьма благородный манер. Не решаясь встретиться с ним взглядом, Сара вынула тщательно составленное письмо миссис Беннет и протянула ему:
– Для… для мистера Бингли.
– Вы подождете ответа?
Она кивнула. Но лакей не трогался с места, и ей пришлось снова на него посмотреть. Глядя на нее темными, словно кофейные зерна, глазами, лакей еле заметно улыбался. Ее щеки заполыхали пуще прежнего.
– Счастлив узнать это. – Отвесив поклон, он удалился.
Неужели этот человек из тех, кого называют чернокожими, хотя на самом-то деле кожа у него коричневая? Африканец? Но африканцы все в шрамах, черные, что твои чернила, полуголые и в цепях. В доме приходского священника ей доводилось видеть таких на медали, висевшей в холле: «Разве я не человек и не твой брат?»[3] Этот совсем иное дело: безупречен в своей ливрее, кожа у него совсем не исполосованная, а, наоборот, восхитительно гладкая и чистая. Признаться, она ненамного темнее, чем у мистера Смита или любого местного фермера, работающего в полях под августовским солнцем. Правда, их загар к зиме выцветает, к тому же доходит он только до ворота рубахи и края засученных рукавов…
Сара прислонилась к стене, чтобы не мешаться под ногами. Видно, очень уж дальний здесь путь наверх, к господским комнатам. А может, мистер Бингли все никак не решит, хочется ему встречаться с семейством Беннет за семейным обедом или нет. Зеленовато-желтая штукатурка приятно холодила ладони. Девушка наблюдала, как хлопочут слуги, и от души порадовалась, что ей не нужно включаться в эту суету. Повар остановил незерфилдскую экономку,
