Лонгборн

коленях. Он был похож на маленького мальчика.

– Барышни Беннет добрые и благонравные, разумные девицы, сэр, – произнесла Сара, не погрешив против истины в отношении по крайней мере некоторых из них.

– Но послушные ли?

Она замешкалась. Никто и никогда не заставлял барышень сделать хоть что-то против их собственной воли, поэтому ответить было затруднительно. Однако Саре не хотелось разочаровывать гостя. Она кивнула.

Мистер Коллинз просиял:

– А мисс Элизабет? Можно ли назвать ее особой деятельной и практичной? Сумеет ли она должным образом распорядиться скромным доходом?

Сара понурилась. Увы, ей нечем его обнадежить… «Обратите внимание на Мэри» – правильней и честней было бы ответить так. Интересами, темпераментом и внешностью Мэри куда больше походит на мистера Коллинза. Но если он сам этого не видит, то советовать не ее дело.

– Это весьма важный вопрос. Будь искренна со мною, дитя мое.

Элизабет, вспомнила Сара, поручила ей перешить свое старое платье для незерфилдского бала. И барышня всегда своими руками делала из обрезков ткани цветы и другие головные украшения. Все шло в дело – ни лоскутка, ни обрывочка шелка или батиста у нее никогда не пропадало.

– Они бережливы, – решилась ответить Сара. «Да ведь так и есть, – рассудила она про себя. – По крайней мере, по части туалетов. А куда деваться?»

Гость ухватился за это с радостью, даже прямее сел на постели:

– А мисс Элизабет, так ли она мила и любезна, как кажется?

Волосы у Элизабет вились от природы, что, несомненно, говорило в ее пользу. Они с Сарой были ровесницами и росли в одном доме с самого детства. Элизабет всегда проявляла к Саре чуткость и участие, всегда давала ей книги. Но душа у Элизабет была точно из драгоценной слоновой кости, а мистер Коллинз… Хорошо бы он сам понял, ведь невозможно сказать ему напрямик (Сара ни за что не станет этого делать), что он совершенно не пара мисс Элизабет.

– Мисс Элизабет мила и любезна, насколько это вообще возможно.

Он вновь обрадованно закивал и довольно потер руки. Приподняв одеяло, мистер Коллинз спустил ноги с кровати, завозил бледными босыми ступнями по ковру. Затем отдернул гардину и уставился в окно. Казалось, он совершенно забыл о присутствии горничной. Саре вспомнилось, как они с Полли выбивали пыль из ковра, на котором он теперь стоял, как задыхались и чихали. Тут она спохватилась: четыре кувшина дожидались ее в судомойне, и вода в них остывала.

– Сэр?

Он повернулся, благожелательно поглядел на нее.

– Сэр, нельзя ли и мне спросить у вас совета? Я хочу сказать, как у священника.

При этих словах он весь раздулся, распушился, как птица в мороз:

– Что тебя тревожит, дитя мое?

– Я работаю не покладая рук. – Она переступила с ноги на ногу. – Я стараюсь быть хорошей. Делаю все, что мне велят.

– Что ж, продолжай, выполняй свой долг и дальше. Труд освящен и освящает. Помни притчу о виноградарях.

Она кивнула, но не совсем уверенно. Всякий раз, слыша историю о равном вознаграждении для тех, кто потрудился совсем мало, и для тех, кто работал изо всех сил, Сара приходила в уныние и теряла надежду.

– Но как же Марфа? – спросила она. – Разве история Марфы не учит, что должно быть время и на то, чтобы пребывать в покое, слушать и учиться?

– Ах, это!.. – Мистер Коллинз глянул на девушку, сузив глаза.

– Или полевые лилии, которые не трудятся и не прядут, вообще ничего не делают?

– Да, да, но ты должна понять, что труд – твой долг, и, исполняя долг, подобно каждому из нас, ты обретешь радость и искупление грехов.

– Но моя работа не приносит мне радости! – Саре хотелось топнуть. – Она приносит усталость и боль. Я тружусь изо всех сил, но, получается, не могу позволить себе даже минутки, одной минутки удовольствия. Меня только бранят и вечно в чем-то винят.

– Удовольствия? – Мистер Коллинз шагнул к ней, выпучив глаза. От него пахло постелью, маслом для волос и скверными зубами. – Ты оступилась, совершила ошибку, дитя мое?

Сара попятилась. Она забылась и зашла слишком далеко, дальше, чем намеревалась.

– Прошу прощения, сэр. Я не должна была заговаривать.

Своей пухлой рукой он остановил ее:

– Что это за ошибка, дитя? Облегчи душу. Ты должна рассказать мне.

Перед ней пронеслось все, что было сделано и сказано, все, о чем она думала, что чувствовала, начиная со дня приезда Джеймса в поместье. Происшествие с тачкой, ракушки в его дорожном ранце, его комната, аккуратно прибранная и полупустая; Тол Бингли, мечты о саде Воксхолл и амфитеатре