полусотню передал. Может, сам возьмешь? А то чего ж позориться-то?
– Взять-то можно, – сказал я. – И князя дергать по пустякам незачем, решим все между собою.
Лица гридней посветлели.
– Только уговор, – построжел я. – Кого попало брать не буду. Хилого можно сделать сильным, а вот ленивого не разгонишь.
– Да парни хорошие! – хором уверили меня гридни. – Один к одному! Не без гонора, конечно, так ведь молодь!
И мы ударили по рукам.
Очень скоро к дружинной избе сошлись еще сорок с лишним человек – молодых, дюжих, кровь с молоком и грудь колесом.
Я спокойно осмотрел пополнение и сказал:
– Значит, так. Пока что на ваших четыре десятка я назначу начальниками своих парней. Временно исполняющими обязанности десятских. Они объяснят вам то, что уяснили сами. А потом посмотрим. Десятский должен быть лучше своего десятка – и на мечах, и вообще. Я не знаю, кто станет командовать, – это зависит только от вас, как себя покажете. А пока… Мал! Ивар! Ратша! Рулав! Вот ваши десятки. Займитесь их амуницией и приступайте к занятиям. Для начала проверьте, кто на что горазд. Пробегите до города и обратно, поупражняйтесь на стрельбище. В общем, вечером я жду от вас доклада, в смысле – кто есть кто. Вот, скажем… Прастен, да?
Из толпы вышел кудрявый парень и расплылся в улыбке:
– Ага!
– Не дергайся, Ивар, – улыбнулся я, – Прастен уставу не обучен, этим займешься ты. Зато у Прастена хорошо выходит и мечом, и копьем. И что из этого следует? Из этого следует, что Прастену нужно приналечь больше на другое, в чем он отстает. Вот с луком ты не шибко дружишь, а?
– Ага… – понурился Прастен.
– Ничего, подтянешься. – Я оглядел собравшихся и усмехнулся: – Вы сами хотели в мою полусотню, и я вас принял. Поэтому давайте служить так, чтобы ни мне, ни вам стыдно не было. Десятские, командуйте.
– Стройся! – зычно сказал Мал.
У десятка его все получалось бестолково, но постепенно дело пошло на лад.
– За мной, бегом марш!
И вот уже четыре десятка потрусили к воротам Городища. Я даже немного погордился…
Поглядел на оставшихся «моих» отроков и чуть не рассмеялся.
– Не смотрите вы на новеньких, как коты на мышей! Мы все – одна дружина. Князева! Вам с ними служить.
– А стелить им где? – проворчал Идан. – Избу-то, чай, не надуешь, как лягуху, больше она не станет.
– А вон те три клети если использовать? – я кивнул на крепкие срубы, что выстроились в ряд за нашей избой.
– Так то ж клети, там печей нет!
– Поставим, значит. Завтра же всем гамузом раствор замесим да плитняка натаскаем. А клети надо будет с нашим домом в одну большую дружинную избу соединить.
– Я видел сухие бревна! – загорелся Идан, вдохновленный тем, что будет вести хозяйство уже не десятка, а полусотни.
– Вот и займись ими. А остальные – за мной. Будем стекловаренную печь класть.
– Ух ты! – выразил Воист общее настроение.
Надо сказать, что печами я интересовался давно, и по работе (в будущем!) тоже, но все же браться за стекловарение здесь, с нуля, было боязно. Но надо же с чего-то начинать?
Скажу сразу – стекловаренную печь я с отроками строил около недели. Большую, из камня, все как полагается.
И керамические тигли обжег у местного гончара, и шихту заготовил из белого песка, поташа и прочего.
Часы мои показывали 16 сентября, когда я загрузил шихту и уголь. Целый день и всю ночь шихта в тиглях спекалась, выделяя обильную пену из шлаков. Получилась стекловидная фритта.
Времени я, впрочем, не терял. Пока варилось стекло, я с кузнецом на пару «сочинял» длинную железную трубку для дутья. Попотеть пришлось изрядно, но трубку я таки сделал и даже деревянный мундштук вставил, чтобы губы не обжечь.
Когда фритта остыла, я ее разбил на куски и лучшие из них – без пены, без пузырей и свилей – уложил в тигель для окончательной варки.
Она заняла всю ночь, а с утра, помолясь неведомым богам, я опустил трубку в тигель, намотал вязкое стекло, отливавшее желтизной, и выдул сосуд. Разрезал, выровнял, дал медленно остыть в отжигательном отделении печи, а к вечеру вынул тепленькое стекло. Оконное!
И довольно-таки прозрачное. Правда, чтобы различить сквозь него человеческое лицо, надо было приблизиться – уже в шаге от окна все расплывалось. Но это все пустяки, главное – светло стало!
Мы прорубили, пропилили проем побольше и вставили две рамы – стекла хватило в обрез. Ничего, еще наварим!
К началу октября, именуемым здесь листопадом, мы сложили еще три печки в пустующих клетях. Клети стояли на одной линии
