заставили собирать игрушки. Штерн не выдержал и улыбнулся, почти по-отечески:
– Успокойся, Паша. Я вовсе не исключаю, что ваша с Даромыслом безумная версия сработает. Просто собрать для нее доказательства, приемлемые для суда, будет очень проблематично. Так что давай решать задачи по мере их поступления. Для начала необходимо найти этого Власова и побеседовать с ним…
– Дары собраны, волхв!
– Прекрасно, брат! Теперь мы успеем подготовиться к встрече с отцом нашим. На этот раз все получится, и тогда дети Перуна обретут силу, которая спасет этот гибнущий мир!..
– А что будет со мной, волхв? Отец примет меня в свои объятия, как ты обещал?
– О да, брат! Отец любит тебя, после посвящения вы станете едины!..
Дверь следователям открыла невысокая тоненькая женщина с гладко зачесанными и стянутыми в хвост льняными волосами, одетая в простое домашнее платье явно ручного изготовления с цветочной вышивкой по вороту и подолу. Ясные голубые глаза, тонкий нос, чуть изогнутые удивлением красивые губы – и ни следа косметики.
– Здравствуйте, – выступил вперед Аркадий Самойлович. – Следственный комитет. Старший следователь Штерн и следователь Скобелев.
– Доброго дня вам, служители закона, – немного растягивая слова, кивнула женщина.
– Мы разыскиваем Никиту Сергеевича Власова. Он сейчас дома?
– Нет… Никита здесь теперь редко бывает… Он нашел другой дом…
– А вы кто? – подключился к разговору Павел.
– Ирина. В миру – супруга Никиты и сестра ему во Христе… была. – Взгляд женщины заметно потемнел.
– Вы разведены?
– По мирскому закону – нет, а по совести… Заблудился Никита, отказался от света веры православной. Не может себя найти и мается…
Ирина вдруг повернулась и пошла вглубь квартиры. Следователи переглянулись и двинулись за ней. Пройдя по длинному коридору, они вошли в просторное, залитое послеполуденным солнцем помещение. По периметру комнаты стояли подрамники – пустые и с натянутыми холстами. Кое-где были видны угольные наброски будущих картин. Но все три мольберта, расставленные в разных концах помещения, пустовали. Большой стол в дальнем углу был завален тюбиками и баночками с красками, засохшими кистями; у правой ножки стола стояла литровая бутыль с надписью «Скипидар». И на всем, включая подоконники, подрамники, мольберты, стол, – лежал толстый слой пыли. Она же покрывала и пол, и следы вошедших четко пропечатались в ней.
Ирина остановилась у стола, провела ладонью по палитре, притулившейся на самом краю, смахнула серый пласт пыли, и он недовольно заклубился в неподвижном воздухе.
– Это мастерская вашего мужа? – уточнил Штерн, внимательно разглядывая обстановку.
– Да. Была…
– У вас недавно был пожар? – вмешался Скобелев, указывая на сломанный и сильно обгоревший подрамник у стены напротив окна. На нем почти совсем не было пыли.
– Да… нет… это случайность… – Ирина опустила глаза, на щеках проступил румянец. Она явно не хотела говорить на эту тему. – Я сама… забыла свечу загасить…
– Вы тоже пишете картины?
– Пробую…
– А ваш муж, значит, больше не рисует? – Штерн медленно и аккуратно пошел вокруг студии, приглядываясь к деталям.
Скобелев придвинулся поближе к пострадавшему подрамнику, присел, осмотрел со всех сторон. Хозяйка настороженно следила за ним, не шелохнувшись.
– Говорит, есть более важные дела…
– Какие же, если не секрет?
– Не знаю. Спросите у него сами, когда увидите… – Ирина вдруг быстро направилась к двери, будто вспомнила о неотложном деле.
Штерн шагнул было за ней, но Скобелев остановил:
– Взгляните-ка сюда, Аркадий Самойлович!
В нижней части рамы зияло обожженное по краям отверстие не больше полсантиметра в диаметре. Даже невооруженным взглядом было видно, что огонь распространился по подрамнику именно от этого отверстия.
– Свечку, значит, забыла погасить?.. – нахмурился Штерн.
– Может, задержим Власову и допросим по всей форме? – предложил Павел.
– Согласен…
Но они не успели. Едва вышли в коридор, как от прихожей донесся длинный и требовательный звонок. Справа из кухни тенью метнулась к двери
