– За тем мыском. Шагов сто отсюда.
– Тогда сделаем так. Сейчас мы отвезем тебя в Вилючинск, а сами отправимся на тот берег. Тебе вот какая задача. Надо подготовить тральщик и отряд пулеметчиков. После извержения, джокеры из Приморского могут броситься на своих лодках спасать тех, кто был на корабле. Тральщик должен перебить их как можно больше. Это упростит задачу освобождения Приморского, если они потеряют часть людей. Ясно?
– Ясно. Идем. И не забудь свою адскую игрушку.
В поселении Нью Хоуп царило запустение. Колонна беженцев, хоть и двигалась медленно, но была уже, наверное, где-то в южных пригородах Елизово. Единственным оживленным местом, подающим признаки жизни, был двухэтажный длинный дом на вершине холма. Тот самый, который был жилищем вулканологов и Рона Джонсона.
У входа группа людей на костре готовила кроликов и уху. Играл аккордеон и ему аккомпанировала гитара. Сапрыкин узнал мелодию. Это была песня «Штиль», группы «Ария». Под стать обстановке. Ветра не было, и все вокруг утопало в тишине. Утреннее небо предвещало безоблачный, солнечный день. И только злому подземному духу было под силу сорвать планы ясного неба.
Поднявшись к дому, Евгений и Рон увидели, что на музыкальных инструментах играли Рубаха и Дерил. Рубаха со своим баяном так и не расстался. Как и с соломенным сомбреро. Перед ними лежала старая тетрадь, в которой неровно были записаны ноты.
– О! Ну же говорил, что эти двое к нашему пикнику присоединяться! – радостно воскликнул баянист. – Анатольевич, смотри, я с американцем общий язык нашел! Музыка! Музыка, это универсальный международный язык, так-то!
– Ага, – угрюмо отозвался майор. – Только джокерам этого не говори. У них другой универсальный международный язык. Ненависть.
– Да херня это все, Анатольевич! Добро победит зло!
– Тогда добро должно уметь метко стрелять в голову. Так-то.
Войдя в здание, Рон и Евгений поднялись на второй этаж. Еще несколько человек рассредоточились у окон. Возле центрального окна с грустным видом сидел Карл и вертел в руках свою шляпу, то и дело нервно поправляя знак шерифа и шнуровку.
– Ребята, я уже и не надеялся вас увидеть, – вздохнул он с тоскливой улыбкой, как только они поднялись.
– Привет, Карл. Как обстановка? – кивнул ему Сапрыкин.
– Пока тихо. Вернее, здесь тихо. Они не атакуют. Но все утро мы слышим шум мотоциклов и крики где-то далеко в городе. Похоже, они готовятся к мощной атаке.
– Еще бы. Ночью Джонсон разворошил осиное гнездо, поджарив немножко клоунов прямо у них дома. Их лидер или лидеры наверняка в бешенстве и заставили основное стадо придурков любой ценой завоевать этот берег сегодня же, что сделает падение Вилючинска уже делом ближайшего времени. Будь я на месте босса каннибалов, я бы публично сделал барбекю из тех, кто проворонил визит Рона на корабль, и пообещал остальным такую же судьбу, если они не захватят Нью Хоуп.
– Странно, что ты представляешь себя лидером каннибалов, – поморщился Риггз.
– Бывало, что я представлял себя президентом Соединенных Штатов, любовником Дженнифер Энистон или сыном Дональда Трампа. Что тут сказать… Мои вкусы очень специфичны.
– Ох уж эти твои шутки, Юджин, – махнул рукой шериф.
– А что, кто-то шутил? – Евгений сделал удивленное лицо. – Кто-нибудь из вулканологов остался, кстати?
– Квалья. Он в своей комнате. Наблюдает за Авачей.
– Хорошо. Пойду, поговорю с ним.
– Окей, – кивнул Карл и взглянул на Рона. – Ну что, брат, значит все прошло хорошо?
– Более чем. Их корабль обездвижен и имеет дыру в трюме. Даже не одну. А потом, неподалеку я встретил Юджина.
– Вот как? А он там что делал?
Джонсон задумался на миг, но решил не говорить о ядерном фугасе Сапрыкина.
– Он хотел сделать то же, что и я. Но я же моложе. А значит ловчее. – Рон улыбнулся. – В любом случае, хорошо, что я его встретил. Мы смогли быстро добраться сюда. Иначе мне, скорее всего, пришлось бы оставаться в Вилючинске.
– Жаль, что не остался, друг мой. Твои навыки и навыки этого русского еще понадобятся тем, кто переживет сегодняшний день. Но здесь, в этом доме, таковых не будет.
– Это еще что значит, черт возьми? – нахмурился Рон.
– Неужели непонятно? Все оставшиеся здесь – смертники. У нас нет шансов. Да, мы будем драться до последнего, давая шанс беженцам уйти как можно дальше. Но мы обречены. И каждый оставшийся здесь это понимает…
