открыл глаза. Он лежал на земле, и перед взглядом возник передний бампер «уазика». А дальше, синее небо и парящий в нем белоплечий орлан. Демьян упал так же и лежал теперь на Вишневском. Его кровь из простреленных головы и груди лилась на Никиту. Он хотел было позвать Захара, но не решился этого сделать, поскольку заметил двух человек. Хотя, он бы не стал их называть людьми, учитывая то, что те сделали со своей внешностью. Лицо первого было разрисовано белой краской. Огромные нарисованные зубы вокруг рта, узор похожий на череп, покрывавший все лицо и черненные сажей глаза. Свирепые, голодные и безжалостные глаза. Голова его была почти лысой, и только гребень длинных волос с вплетенными в них птичьими перьями пересекал череп ото лба и до затылка. В ушах «тоннели» и свисающие из них короткие цепочки с акульими зубами. На теле черная сетчатая майка, кожаные штаны, тяжелые ботинки с берцем почти до коленей. Наколенники, наручи с шипами, широкие наплечники с ячейками, в которых виднелись патроны. Руки и торс почти полностью покрывали какие-то жуткие татуировки. Второй был одет примерно так же, но лицо его представляло еще более ужасное зрелище. Оно было «украшено», а вернее, изуродовано, шрамированием. Причем это не случайные шрамы, полученные при не очень счастливых для их обладателя обстоятельствах. Шрамирование было умышленным и даже, в некотором роде, художественным. Эдакие трехмерные, объемные татуировки. Под правым глазом изображение слезы, падающей в изображенный на щеке атомный взрыв. Шрамирование на лбу представляло собой огромную пасть. Из левой щеки будто пытался выбраться заключенный в ротовой полости маленький человек. Кто бы не наносил эти шрамы, он знал в этом толк и был настоящим мастером. Глядя на правую щеку, действительно казалось, что кто-то внутри натянул кожу растопыренной ладонью и жаждущим воздуха и свободы лицом с признаками отчаяния. У шрамированного человека имелось ожерелье. Человеческие уши разных размеров чередовались фалангами пальцев и когтями каких-то животных. И у него имелись наплечники, но без патронов. Чудовищной деталью этих наплечников являлось то, что они обтянуты кожей. Никита не сразу это понял, но все объяснили сосцы. Это кожа с человеческой, возможно с женской, груди.
Двое о чем-то переговаривались на каком-то странном, ни на что не похожем, грубом и примитивном языке. Держа оружие наготове, они медленно крались к машине. Похоже, они считали Никиту мертвым, как и Демьяна, и их интересовал только один. Наверное, Захар еще жив и прячется за машиной. Либо он также убит и лежит там, но пришельцы в этом еще не удостоверились. Вишневский осторожно шевельнул правой рукой. Она скрыта от посторонних глаз телом мертвого Демьяна. Никита пытался нащупать кобуру на поясе. В ней пистолет. Сейчас никаких иллюзий по поводу намерений пришельцев не оставалось, и он желал только одного – выстрелить каждому из них в их уродливые рожи.
И выстрел прозвучал. Но стрелял вовсе не Вишневский.
Патрон из винтовки буквально снес разукрашенному половину головы, и перья из гребня полетели в разные стороны. Шрамированный что-то заорал и высунул длинный язык, кончик которого был разрезан на две части, видимо, тоже для красоты. Автомат в его руках затрясся от выстрелов, и Вишневский вскинул руку, сжимающую ПМ. Он целился вовсе не туда, но произведенный в спешке выстрел угодил второму нападавшему в пах. Тот выронил оружие, жутко вопя, и рухнул на колени, зажимая руками рану. Выскочивший из-за машины Захар пнул ногой автомат, и следующий пинок обрушился на пришельца.
– Кто вы и откуда?! – крикнул Золотарев, приставив ствол винтовки к его голове. – Говори, сука!
Пришелец рычал и горланил что-то совершенно непонятное. И в нем не было заметно страха. Даже о жуткой боли в ране он вдруг забыл. Он изрыгал какие-то проклятия и весь источал такую чудовищную ярость и первобытную агрессию, что Вишневский мог отреагировать только выстрелом из пистолета в его уродливое лицо. Так, как он и хотел сделать, впервые увидев облик этих пришельцев в нескольких шагах от себя и от тела убитого ими товарища.
Никита попытался встать и тут же закричал от боли.
– У тебя нога прострелена, Халф!
– Черт… Помоги Демьяна в машину загрузить. Надо убираться…
– Это точно, – выдохнул Захар, бросив взгляд в сторону океана. – К нам мотоциклисты едут. Никита, я сам его загружу. Забери их оружие, если сможешь…
– Ладно… Только давай поскорей.
Волоча ногу и корчась от острой боли, Вишневский подобрал автоматы убитых пришельцев.
– Никита! Давай в машину! Не возись! Они уже близко!
Захар был прав. Рокот мотоциклов приближался…
– Ты сам-то гаваец? И, надеюсь, этот вопрос не очень оскорбительный для тебя? Просто у тебя внешность интересная.
Джонсон улыбнулся, качая головой:
– Нет, Юджин. Меня твой вопрос не оскорбляет. Да, в моих жилах течет гавайская кровь, но не только. Еще полинезийская, креольская и даже ирландская. – Он торжественно развел руки. – Одним словом, я американец.
– Ясно, – ухмыльнулся Сапрыкин. – А где ты берешь стероиды, в наше непростое время?
