Мы прошли половину пути от Ростока до Модуляр, и с каждым шагом Искра зла – демон в теле человека – оказывался все ближе. Все больше ненависти и крови. И тьмы.
Причудливыми цветами распустились на огромном поле, у старых стен замка ДеТарт, разноцветные поляны шатров. Корявая, изломанная тень поседевшей от времени твердыни в течение дня, словно стрелка гигантских солнечных часов, медленно переползала с одного яркого пятна на другое. Поздним утром, напоминая, кто именно хозяин этих земель, графское гнездо заслоняло солнце многочисленным купцам, кузнецам, шорникам, кожевенникам и их приказчикам, расположившимся у вросшей в землю таверны, ровесницы замка. После полудня, когда так приятно погреться в лучах почти летнего светила, угловатый перст гостил в лагере, где царствовали осенне-желтые флаги с траурно-черной осой. Ближе к вечеру, едва чиркнув невообразимо измятыми флюгерами по серым доскам трибун турнирного ипподрома, тень начинала взбираться в гору, в сторону по-военному четких рядов однотипно белых шатров. Туда, где ветер играл с ярко-алыми королевскими вымпелами. И уже там, склонив в почтении главы десятка башен, так и не решившись побеспокоить покой его величества Лотара Готтарда, тень растворялась в вечерних сумерках.
– Говорят, герольды Лотара уже с месяц тому обустроились на том холме, – Парель, полдня пропадавший в торгово-ремесленных рядах, был под завязку полон слухами и сплетнями и торопился выплеснуть их на нас. Ради этого даже пожертвовал бочонком с трудом добытого саливийского летнего вина. И, чтоб после не пожалеть, одновременно торопился этот самый бочонок откупорить и это самое вино разлить по бокалам.
За нашими спинами дружинники со слугами ставили палатки, а мы, словно немощные, сидели на неудобных раскладных стульях и были вынуждены выслушивать раскрасневшегося от чувства собственной значимости жреца:
– Баронские прихвостни-то и так и этак, и выкупить почетное место хотели! Да только ничего у них не вышло. Дело уже и до поединков дошло, пока граф право герольдов не утвердил, объявив, что поле издревле для короля со свитой предназначено. А признают вольные бароны Лотара или нет, мол, не его графское дело… Ну, пробуйте, господа!
Все дружно пригубили необычайно розовое, пахнущее фруктами, вино. Как ни странно, особенно зная пристрастия Пареля, в напитке совершенно не чувствовался алкоголь. Саливийское по вкусу напоминало скорее ягодный компот, что хозяйки заготавливают на зиму. Хранящееся в бочонке с толстенными стенками, оно даже в тепле бабьего лета сохраняло весеннюю прохладу.
– Восхитительно! – похвалил принц. – Так что там с Лотаром и его герольдами?
Я кивнул, соглашаясь с оценкой друга. Заречные дрязги меня мало касались, но вино стоило восхищения.
– Действительно замечательно, – пропела Серафима, сверкая глазами на Ратомира. – Как только ваш казначей сумел его добыть. Саливийский берег – невероятно далекая страна… И, должно быть, благословенное богами место, раз сок ее земли настолько хорош.
– Осторожнее, сестренка, – оскалился Фанир. – Сказывают, розовый компот столь же коварен, сколь и приятен на вкус.
– О, благородные господа, – взмахнул колбасками пальцев жрец. – Бочонок удручающе мал, чтоб мы позволили напитку проявить свое коварство!
Я крутил головой, переводя взгляд с одного на другого. Впрочем, не забывая маленькими глоточками прихлебывать компот. Так приятно было катать фруктовые капельки по языку…
– Не знаю, – шумно выдохнул я носом и улыбнулся, – коварна ягодная вода или нет, но вот воздух здесь действительно… какой-то не такой. То ли железяки на здоровенных мужиках пары какие-нито испускают… То-то вы все словесам так хвосты закручиваете: «удручающе мал коварный сосуд с соком земли…»
Аргардский княжич хихикнул, а вот принц с княжной осуждающе сверкнули глазами. Парель тяжело вздохнул, зачем-то взглянул на небо и выговорил:
– Сии земли у самого порога колыбели культуры и цивилизации лежат. Благородство здесь в воздухе разлито. И человеки с тонкой организацией души флюиды те улавливают и в движения да в слова выливают!
– Пьют пусть меньше всякого пойла дешевого, – с показной серьезностью, менторским тоном заявил Фанир. – Чтоб после движения… того… от обочины к обочине… и флюиды под каждым кустом вокруг таверны…
– Варвары! – сокрушенно выдохнул кому-то-брат под дружный хохот прекрасно все слышавших дружинников.
– Так что там Лотар? – напомнил порозовевший в попытке сдержать смех принц.
– Говорят, король уже принял вассальную клятву у многих вольных прежде баронов по эту сторону Флер. И жадно посматривает на другой берег. Черной осе Лотар что кость в горле. Торговые гости открыто говорят, будто дядя твой и золотом Эмберхартам помогает, чтоб тот против Кюрфхаузена рыцарей да владык подбивал. Ни к чему Модулярам сильный сосед под боком…
– Герцог Игларский, значит, уже и не в счет?
– Мы не застали, а сказывают, рыцари из герцогства там лагерем стояли, – жрец махнул рукой в сторону беспорядочного многоцветья шатров у подножия холма, на склоне которого располагался наш бивуак. – Да дня три как свернулись и ушли. Будто бы весть донесли – Эковерт у границы с Игларом игрища военные устроил. Герцог и отозвал своих… Мало ли чего…
– Демону все мало, – покачал головой Ратомир.
– Как же вышло, что короли немецкие могущество свое растеряли? – вскинул брови Фанир. – Прежде же вроде единой страной все эти… лохмотья
