…Прыгаю в сторону, одновременно вытаскивая «Глок», стрелять мы начинаем одновременно…
…Моя короткая очередь проходит по нему снизу вверх, но в левый бок словно бьют молотом и сразу обжигают раскаленным паяльником…
…Жако лежит на спине, задрав бородку к темнеющему небу, я встаю, меня почему-то сильно качает из стороны в сторону, пинком отбрасываю от его руки пистолет со странно длинным стволом…
…Касаюсь левой рукой места, где внизу кончается бронежилет, рука становится мокрой, внутренний голос пытается пискнуть «Коротка кольчу…», и тут вставшая на дыбы земля с размаху бьет меня по лицу…
Открыв глаза, вижу белый потолок, кое-как поворачиваю голову – вроде бы похоже на больничную палату. Свет режет как ножом, приходится закрыть лицо рукой, все равно смотреть не на что. Сквозь звенящий шум в ушах пробиваются голоса, пытаюсь разобрать слова, но получается с трудом. Наверное, разговаривают в коридоре, возле дверей…
– Доктор, что с ним?
– А вы ему кто?
– …Он для меня самый близкий человек! – Женский голос отвечает с непонятным вызовом, следует небольшая пауза.
– Если так, то могу вам сказать следующее: ранение не тяжелое, но он у вас совсем не молодой парень. Видимо, в результате болевого шока он потерял сознание и ударился головой. Есть или нет сотрясение мозга – мы сможем выяснить тогда, когда он придет в себя. Так что учтите, вам придется поберечь его здоровье… Хотя бы некоторое время.
– Вы это на что намекаете, доктор? – Женский голос аж зазвенел от злости.
– Постарайтесь не создавать для него стрессов в ближайшее время, а вы что подумали?
– Извините, пожалуйста… Я очень испугалась за него… – Сказано извиняющимся тоном.
– Понимаю вас, бывает.
– Можно я посижу рядом с ним?
– Да, конечно, только тихо.
Интересно, кто там такой заботливый? Но тут все снова исчезает в темноте…
Следующее пробуждение было гораздо более приятным. На улице вечер давным-давно закончился, и небо потемнело, перейдя от сумерек к ночи. Укрывшись белым халатом, в кресле рядом сидела Эвелин. Она задремала, наверное, когда читала – на ее коленях лежала раскрытая примерно посередине книга. Я пошевелился, и девушка тут же чутко встрепенулась и стала тереть глаза:
– Эва, ты так интересно выглядишь в белом халате! Хотя в купальнике ты куда лучше…
– Мне сказали, что стрессы для тебя сейчас вредны, подожди, пока не выздоровеешь. Потом покажу и купальник, и все остальное…
Она шутит, но на ресницах блестят слезы.
– Как там дела у Джинджер, она в порядке?
– С ней осталась Магда, сначала напоили ее успокоительным, потом с врачом по телефону переговорили, так что сейчас в норме. Она у нас очень сильная… Ну ты и сам это знаешь. Завтра утром сюда приедет.
– А ты что, до утра тут собралась сидеть?
– Пока не выгонят. Или пока не надоем…
Эвелин взяла меня за руку, и несколько минут мы с ней молчали.
Она вдруг сказала:
– Пожалуйста, не зови сейчас врачей… Хочу побыть рядом с тобой.
– Мы с тобой поменялись местами, вот ведь как получилось… Но татуировку я делать не буду, мне ведь не нужно выступать на сцене.
– Я тебя и такого люблю…
Договорить ей не дали – вошел врач и попросил Эву выйти. Затем он весьма долго расспрашивал меня о самочувствии, щупал, тыкал и светил в глаза. Садист какой-то, блин…
– Некоторое время вам придется полежать у нас, на всякий случай. Вы же хотите летать еще, а не сидеть на земле?
– Как скажете, доктор. Буду терпеливо выносить все процедуры, лишь бы побыстрее отсюда вырваться.
– Неделю мы точно вас продержим, так и скажите своей подруге. Я ее домой сейчас отправлю, пусть лучше утром приходит. А сейчас вам спать пора.
Когда врач уже выходил, я громко сказал:
– Если больной хочет жить – медицина бессильна!
Он закрыл дверь и только потом расхохотался. Что, неужели раньше не слышал этой шутки?..
25 число 06 месяца 24 года Порто-Франко
Утро оказалось не таким уж и хмурым – наверное, действовали лекарства, которыми меня тут щедро искололи, воспользовавшись моим
