Суетятся с утра до вечера: стирают, полощут, развешивают простыни на веревках. Другие убирают в доме, моют, чистят, шьют. Лоф каждому найдет занятие. Но никто не в обиде, в том числе воины. В выходной день всем дают пиво и праздничную еду. Такую, какой и не пробовали. И деньги платят – чешуйку в месяц. Немного, так на всем готовом. Деньги тратить негде, и они копятся. Год минет – и у тебя серебряк. С ним ты – богач, в деревне сосватаешь любую. Родители с радостью отдадут. Быть женой воина – это не в поле горбиться. Веди дом и рожай детей – только и делов. Не жизнь, а сказка.
Вилорк вздохнул. Его товарищи рассказывали о своих девушках, хвалили их красоту, а он отмалчивался. Сказать нечего. В замке отца-лофа им брезговали даже служанки. Тощий, нескладный… Теперь он другой, и появилась девушка, к которой лежит сердце. Но она не замечает его.
Вилорк вздохнул и вытащил на середину казармы ведро с водой. Бросил в него тряпку, поболтал, отжал. В обязанности дневального входит уборка казармы. Полы моют ежедневно. Удивительно. В замке отца Вилорка убирали реже. И это в господском доме. Про казарму, где жили воины, и говорить нечего. Мусор, вонь… Хорошо, если служанка раз в месяц подметет. Но они туда не рвались. Тяжело, да и воины норовят задрать юбку. Посылали в наказание…
– Помочь?
Вилорк обернулся и от неожиданности уронил тряпку. Нулорк! И как только подошла незаметно? Хотя чему удивляться? Походка у девушки легкая, и сама она воздушная… Так бы и понес на руках!
– Язык проглотил? – засмеялась Нулорк.
Вредная! Видит, что он вздыхает по ней, и издевается. Девушки, они такие. Парни рассказывали…
– Кто ж так моет? – Нулорк подняла тряпку и бросила ее на порог. – Только грязь размажешь. Учись!
Она вылила воду на пол, бросила в лужу «голик» – старый веник из прутьев, который с собой принесла – и наступила на него подошвой сапожка. Зашаркала голиком по полу. Из-под слоя грязи показались желтые доски.
– Принеси воды!
Вилорк схватил ведро и выбежал. Носить воду пришлось не раз. Зато пол отмыли до желтого цвета. Таким он был, когда заселялись. Лоф обязательно похвалит – ему нравится чистота. Положив тряпку у порога – пусть воины ноги вытирают, нечего нести грязь в казарму! – Вилорк отнес ведра и вернулся. Нулорк не ушла. Сидела на лавке, загадочно на него поглядывая. Вилорк потоптался и примостился напротив.
– Устал?
– Совсем нет, – ответил Вилорк. – Не трудно. Только мыть не люблю.
– А мне нравится, – сказала Нулорк. – Стирать, наводить чистоту, пулемет чистить.
– Пулемет и мне нравится. Но стрелять интереснее.
– Это – да! – согласилась Нулорк. – Как думаешь, будет война?
– А к чему нас готовят? – хмыкнул Вилорк.
– Я б этих зургов! – Нулорк сжала кулачки. – Мерзкие жабы! Напали на Гаць, хотели убить бабушку. Меня – изнасиловать.
– Им удалось? – встрепенулся Вилок.
– Не успели. Иль-Ин убил их. Из автомата.
Нулорк вскинула ладони перед лицом и свела их в линию, показывая.
– Из автомата и я бы смог.
– Я – тоже. Только у нас его не было. Повезло, что господин появился вовремя.
Вилорк кивнул – повезло. Если б Нулорк изнасиловали, ему было бы неприятно. Очень.
– У тебя есть родители?
– Мать, – ответил Вилорк. – Отец умер.
– А у меня только бабушка. Старенькая уже – за пятьдесят.
– Она учила тебя языку пришлых?
– Да, – кивнула Нулорк. – Читать и писать. А тебя кто? Ты даже иль знаешь.
– Отец.
– Кем он был?
Вилорк замялся. Сказать? Узнают воины, замучат насмешками. Сын лофа моет полы! Девушка смотрела в упор.
– Мой отец – высокородный иль. Мать – служанка.
– Так ты наполовину высокородный?
– В том-то и дело, что наполовину, – вздохнул Вилок. – Рожден не в браке, Дар не унаследовал.
– Я так и знала! – сказала Нулорк. – Ты не похож на других. Высокий, стройный, красивый. Умеешь читать и писать, воинов этому учишь. Господин тебя отмечает. Хочет поставить командиром взвода.