татуировкой. – Не надо.
Я молчала, скрывая улыбку.
Фолд. Он не выдержал, первым сбросил карты! Ты молодец!
Парень посмотрел на меня больными блестящими глазами человека, у которого как будто бы была высокая температура. Да и кожа у Кея была не такой как всегда, а чересчур горячей.
– Что с тобой? – прошептала ему на ухо я, касаясь губами серьги. – Такой горячий… Заболел?
– Издеваешься? – мрачно осведомился тот.
Я невинно похлопала ресницами. Тропинин, понимая, что я играю, ухмыльнулся.
– Заболел одной неприятной штукой.
– Какой еще штукой? – улыбнулась я ласково.
– Любовью. Ладно, – он замолчал, жадно оглядывая меня. – Катя…
– Что? – спросила удивленно я.
– Нет, ничего. Просто остановимся, хорошо?
Прерывистое дыхание Кея, раздающееся рядом с моими виском и ухом, щекотало нервы, зажигая на их концах фитили.
– Иначе мы оба будем жалеть. Особенно ты.
Я вздохнула, поняв, что теперь Антон не шутит.
Он подставил лицо ветру, пытаясь успокоиться. А я стояла рядом и пила свой ледяной сок.
Естественно, мне было понятно, почему не надо продолжать, но подобные ситуации мне безумно нравились – как будто бы я в меру своих скромных сил дразнила запертого в клетке зверя. Он принял правила игры под названием «Большая Любовь», почти неукоснительно их соблюдая и очень надеясь, что они все же в скором времени поменяются. Мне нравилось, что теперь он играет по правилам.
Я смотрела на Кея, успокаивая свое разбушевавшееся сердце и наслаждаясь тем, то могу видеть его в такой близи.
Наверное, во всем была виновата тьма, но вдруг мне показалось, что в глубине серых радужек Антона сверкнули драгоценные камни – полупрозрачный благородный кошачий глаз, величественный горный хрусталь или даже гордый в своем великолепном королевском одиночестве алмаз. Я от неожиданности даже остолбенела, поняв, как прекрасны его глаза.
– Ты чего? – удивленно спросил меня Антон. Зловредный ветер усилился и взлохматил наши волосы. Мне нравилось, как они смотрелись вместе: светлые и темные, удачно гармонирующие друг с другом.
– Твои глаза…
– Что с ними не так? Ты вновь увидела в них извращенность? – припомнил он мне двухнедельный случай, когда я заявила Кею, что в его голове живут не тараканы, а голодные скорпионы, а в глазах прыгают одни инстинкты.
– Нет. Они просто красивые.
– Надо же. Комплимент. Но твои глаза куда лучше, поверь. Катя, идем в дом, – мягко попросил Антон. Голос у него сейчас был мягким, плавным, таким, каким я привыкла слышать его у своего одногруппника Антона Тропинина.
Он одной рукой легонько, почти едва касаясь, обнял меня за талию и завел в квартиру, а после плотно закрыл дверь на лоджию, оставив ветер на улице биться о прочные стекла.
– Я в душ, – бросил он мне, включая освещение и стягивая с себя футболку. Меня Кей как-то не очень стеснялся. А может быть, специально это делал, чтобы слегка подразнить, что-что, а манипулировать он умел.
– В душ? Я тоже хочу, – заявила я.
– Со мной вместе? – рассмеялся блондин, направляясь в свою комнату.
– Дурак, – даже немного покраснела я. – И не мечтай. Не сбудется.
– Не сомневаюсь, – помрачнел он.
– Я одна хочу, – торопливо пояснила я.
– Хорошо, иди, – согласившись, уступил мне пальму первенства Антон, и через пятнадцать минут я вновь уже была рядом с ним, пахнущая его мужским цитрусовым гелем для душа, собравшая волосы в пучок на затылке и облаченная в лучших законах жанра в его красно-черную клетчатую рубашку, доходившую мне до середины бедер.
Кей не без ухмылочки во взоре посмотрел на меня, и на пару мгновений я даже заподозрила его в умении видеть сквозь одежду.
Еще минут через двадцать из душа вышел и сам хозяин квартиры. Волосы у него были влажные, растрепанные, а на шее и обнаженных плечах до сих пор оставались капельки воды. Он с размаху сел на необычный круглый диван, находившийся в гостиной перед огромным плоским телевизором, и я тут же оказалась около него.
– Ты такой милый после душа, – сонно захихикала я, положив голову ему на колени. – Смешной, – и, протянув руку вверх, я дотронулась до его светлых
