какое-то мгновение потеряв голову, и она вынуждена была отвечать ему. Пусть Синяя гниль видит, как ей хорошо с другим! Ха!
– Я его понимаю, – наконец прошептал Матвей, одной рукой зарываясь в густые длинные волосы, а второй гладя Ниночку по отчего-то бледной щеке. – Ты горячая штучка.
– Убери от меня свои лапы и жабры, пес, – прошипела разгневанная Нинка, которой казалось, что она облизывает мокрый асфальт, а не целует красивого парня. Никаких чувств, кроме очередной порции отвращения, поцелуи с Матвеем не вызывали. Нет, он был симпатичен, ухожен, приятно пах, касался нежно, но то, что он – не ее человек, Нинка ощущала очень остро.
Матвей нехотя отпустил девушку и рассмеялся.
– Боже, Ниночка, ты как что скажешь… Ты же девушка, что за уличный сленг?
– Захлопнись, – мило улыбаясь, сказала Журавль. – Где он? – шепнула Нина, которую накрывал злой восторг от того, что Келла видит эту картину. Чтобы позлить проклятого барабанщика, она могла пойти и не на такое.
– Давай, сначала ты познакомишься с моими друзьями? – зачем-то предложил Матвей. В сообщениях он писал ей, что Синий – в «Берлине», но Ниночка не видела его сквозь стекла окон. Возможно, он просто далеко сидел.
– Сначала ты скажешь мне, где этот ублюдок, – грозно посмотрела на него Нина, вдруг заподозрив неладное.
Матвей улыбнулся и, пользуясь моментом, погладил ее по волосам – почти невесомо, но ласково, словно они и впрямь были парой.
– Ты говорить умеешь? – окончательно вышла из себя блондинка.
– Умею. Он уже ушел, – ответил, наконец, Матвей. Глаза его весело блестели. Журавль сощурилась. – Идем внутрь, дорогая? Друзья жаждут с тобой познакомиться. Они о тебе много слышали, как оказалось.
– Пять минут назад ты писал мне, что он тут, – медленно проговорила девушка, окидывая тяжелым взглядом парня. Идти с ним она никуда не собиралась.
– Ему хватило и минуты, чтобы сесть в тачку и свалить, – пожал широкими плечами Матвей.
И Нина вдруг поняла совершенно точно, что ее развели и что Келлы тут не было, а она – гордая, сильная и независимая женщина! – ухватилась за соломинку.
Ее обманули.
Она сама себя обманула.
– Ты, кусок навоза, – медленно проговорила Нинка, и в глазах ее зажегся опасный огонек. Если бы рядом была Катя, она посоветовала бы Матвею в спешном порядке делать ноги, ибо огонек этот был демоническим. – Играть со мной вздумал?
Наверное, окажись на ее месте другая девушка, она бы почувствовала себя растоптанной – таким коварным способом, используя силу эмоций, украли поцелуй, да еще какой! Нинка, однако, чувствовала себя не раздавленной, а еще более разъяренной – сейчас ярость ее достигла апогея.
Она не была бы сама собой, если не воспылала бы жаждой мести: немедленной и беспощадной.
– Хотел перед друзьями со мной поиграть? – зловеще уточнила она.
– Ты не так поняла, Нина, – отвечал Матвей лукаво. – Я тебе помог сегодня утром, будь добра, отплати мне той же монетой сейчас.
– Отплачу, – пообещала Журавль.
Голубые глаза ее цепким взглядом обвели стоянку. И прежде чем Матвей успел что-либо сказать или сделать, Нинка быстро сняла с себя туфли и в три прыжка оказалась около его машины – даже узкое платье не помешало. Каблуки были высокие и острые, а стекло не такое уж и прочное. Несколько ударов туфлями – и по переднему стеклу стала расползаться паутина трещин.
Вообще, по идее стоило бы уйти с гордо выпрямленной спиной, холодно улыбаясь, а затем нанести удар в спину, но Ниночке нужна была разрядка, и мстить хотелось прямо сейчас и прямо здесь.
– Ты что делаешь! – заорал потрясенный Матвей.
Он знал, что у дяди ненормальная крестница, но не до такой же степени! Новенький автомобиль ему было откровенно жаль, да и друзья прилипли к окну бара, явно обалдев от происходящего.
Матвей схватил Ниночку, пытаясь спасти машину, думая, что Журавль начнет вырываться и орать, та, однако, в его объятиях притихла, с яростью сжимая в пальцах туфли. И Матвей, ожидая подвоха, отпустил девушку.
Она нападать на него, впрочем, не стала, как и на злосчастную машину.
– Ты думаешь, это все? – злорадно улыбнулась Нинка. – Твои страдания еще впереди.
Она невозмутимо обулась и пошла с гордым видом по улице.
На нее оборачивались люди, но Ниночке было все равно. Она продумывала долгосрочный план мести наглецу, посмевшему решить, что обман Нины Журавль сойдет ему с грязных рук.
«Ничего, паскуда, – думала она, не обращая внимания на сигнал проезжающего мимо автомобиля, в котором сидели молодые люди, обратившие не совсем здоровое внимание на яркую девушку в синем платье. – Я тебе еще кровь гнилью разбодяжу. Ха-ха-ха».
