дальней дали, а на самом деле — рукой подать. Перед Глэдис стоял высокий, стройный, полный жизни человек в темно-голубых с оранжевым одеждах. Крылья его, словно у витражной бабочки, были из голубых и киноварных прозрачных ромбов, обрамленных иссиня-черными контурами.
— Разумеется! — сказал он. Его полный радости и нетерпения голос попадал прямо в мозг и звенел там, постепенно затухая.
Глэдис прищурилась — такая живая была эта картина. Однако было в ней что-то лихорадочное.
— Ты здоров, о Великий?
— Не совсем, — отвечал ей звенящий голос. — Но в чем дело, я и сам не знаю. Море поднимается, суша пышет жаром, и все не так, как положено. И остановить это, похоже, невозможно.
— А, — сказала Глэдис. — Я с этим тоже сталкивалась. Когда все началось — здесь, у вас?
Это была ошибка. Сущий измерял время иначе, а как — не мог объяснить Глэдис и только взволнованно затрепетал.
— Скажем иначе, — быстро оговорилась Глэдис. — Почему все началось?
— Прошу прощения, о могучая гостья, — прозвенел Сущий. — Это я пришел к тебе за ответом. Неужели и ты не знаешь ответа?
— Гм, — сказала Глэдис. — Что-то ты перетрудился, правда, о мой Прекрасный? Да, конечно, ты получишь ответ, как только я его раздобуду. Но сначала мне надо поговорить с Тем, кто правит уровнем дальше твоего. Побудь со мной еще немного. И если можно, сделай милость, замолви за меня словечко перед Тем.
— Охотно, — прозвенел Сущий.
Глэдис бережно отцепила линии от мизинцев, а с ними отправила еще одну почтительную просьбу. Второй Сущий явился к ней тут же — и он тоже жаждал поговорить с ней. Явился он в воздухе на несколько ярдов выше сияющей фигуры первого. Этот Сущий, как не без удивления увидела Глэдис, был в обличье белого кентавра, и поприветствовал он ее с той же радостью, что его прекрасный собрат. Однако сам он прекрасным не был, а казалось бы, ему положено, подумала Глэдис. И человеческий торс, и лошадиные бока будто опухли, а ноги были толстые и плохо гнулись.
— Вижу, и тут у вас неладно, — сказала Глэдис. — И тебя приветствую, о Великий. Расскажи, что случилось и чем я могу помочь.
Тод смотрел, слушал и все больше восхищался. Сам он никогда в жизни не видел сияющего Асфораэля с его крыльями бабочки так отчетливо. Даже наставник Тода, посильнее всех магов, с которыми он познакомился в Арте, и тот призывал Асфораэля разве что в виде радужного туманного силуэта. А для этой старухи в диком гремящем платье и с огромными волосатыми ножищами это, оказывается, пара пустяков! А теперь она призвала еще и Киферона — так же легко и так же отчетливо. Знать бы, что говорит ей Великий Кентавр, однако даже голос Асфораэля, похоже, был не на тех частотах, и Тод ни слова не разобрал. Он, конечно, сразу призвал дар, но голоса Кентавра так и не услышал, да и Глэдис теперь тоже. Оставалось только смотреть в напряженное, встревоженное лицо Кентавра с удивительно мелкими и тонкими чертами по сравнению с отечным телом. Это лицо сильно напомнило ему какое-то другое, привычное и знакомое. Джош? Нет. Где же он видел эти мелкие правильные черты? Точно! Тот маг, что залатал Джошу глаз, Верховный брат отрога Врачевателей — Эдвард, вот как его зовут. Ничего себе!..
До него донесся голос Глэдис — слабый, далекий:
— Вот оно что, оказывается! Ну и как, по-твоему, будем уравновешивать?
«С моим миром что-то неладно! — подумал Тод. — А я и не знал!»
Асфораэль нежно, чуть ли не с мольбой поплыл по воздуху к Глэдис.
— Ничего-ничего, мой Прекрасный, — услышал Тод ее слова. — Теперь мы все знаем и не допустим, чтобы это продолжалось.
А за Асфораэлем и за Великим Кентавром, в дальней дали, не имевшей ничего общего с обычной далью, по крайней мере физической, Тод с благоговением различил другие фигуры. Были они едва видимы и проявлялись в основном в виде ясных внимательных глаз или огромных трепещущих крыльев, но Тод понимал, что это Охранители всех ободьев Колеса и все они смотрят и слушают, а может быть, и вставляют свое словечко в речи Кентавра.
Кентавр поблек. Тод, похоже, заметил это, только когда тот совсем растаял и остался лишь белый след на фоне белых облаков в небесах.
Асфораэль отступил, но остался здесь, напоминая о себе ощущением нежного трепета, просто растворился в луговой траве. Однако все еще не кончилось. Глэдис глядела на дело рук своих несколько обескураженно. Вот она повернулась и поклонилась высокой фигуре с гордым челом, увенчанным ветвистыми рогами, которая вышла к ней из лесу. «Хорл! — подумал Тод. — А какой сердитый!» Еще одна фигура, в густо-синем облаке, стелилась по лугу, словно туман с моря. «Боги! Боги явились!» — думал Тод. А вот и еще — ослепительный сполох спускался на землю по солнечному лучу. Тод поспешно упал на одно колено и при этом сбился со счета, сколько разных сущностей скопились вокруг мерцающей голубой фигуры рядом с ним. Но одну он все же заметил особо — поскольку Она заметила его и, поприветствовав Глэдис, двинулась к нему, Тоду. В его глазах Она была как лазурная жемчужина, как сноп слепящего света во лбу. Она тоже гневалась — но гневалась не на Тода, и у Нее были на то веские причины. И Она отдала ему приказ, не произнеся ни слова. Тод и сам не мог бы рассказать, что велела ему Богиня. И только и помнил, что, когда Она удалилась и все остальные с Нею, он снова очутился на пустом солнечном лугу, просто в голове у него завелось кое-что, чего раньше там не было.
Они с Глэдис посмотрели друг на друга.
— Пфуй! — сказала Глэдис. — Ну и дела!
