влажное серое марево.
Успела до того, как хлынувший ливень сплошной стеной отсек здание спортивного комплекса от всего остального мира.
Тряхнула головой, сбивая повисшие на волосах капли дождя, который сейчас с шумом разбивался о крышу и стены стадиона. Внутри этот шум почти не был заметен. Но если знаешь, то услышишь.
Прошла по коридору, изредка отвечая на приветственные кивки знакомых и незнакомых иноземцев. Переоделась в раздевалке, оставила сумку в своем шкафчике и как-то на одном дыхании провела все семь занятий.
Знакомых подопечных сегодня не было, все новенькие. Так что занятия проходили однотипно – короткое знакомство, от трех до четырех десятков коротких поединков, заканчивающихся моей победой, удивленная растерянность подопечного, прощание до следующего занятия.
Почти не устала, но настроение к концу рабочего дня почему-то слегка испортилось. Откуда-то пришло сначала едва уловимое раздражение, которое постепенно набирало обороты. На этом фоне в голову лезли всякие ненужные мысли.
Вспоминались подробности вчерашнего. И если о ящероподе я уже по понятным причинам почти не думала, то вот вежливый дворецкий «кошака» у дверей кабинета заставлял стискивать зубы. Было понятно, что Крис принимает розовый сахар. И это законами Союза не запрещалось и состава преступления в том не было, но…
А еще до меня дошло, что было в черной неподъемной сумке, которую меня заставлял таскать «кошак».
Сахар нуждается в особых условиях хранения, иначе пропадает за считаные секунды, поэтому есть специально оборудованные герметичные контейнеры.
…Вот же сволочь. Боялся пропустить дозу.
И тут я вспомнила тот неожиданный звонок Криса и его, валяющегося лицом в ковер. Тогда я сама сделала ему укол…
…Извращенец…
Меня передернуло, и я раздраженно хлопнула дверкой шкафчика.
…Я помогла этой сволочи вколоть очередную дозу… надо было оставить подыхать…
Спускаясь по ступеням, считала их про себя, пытаясь успокоиться, но мне не давала покоя мысль, что я носила в той сумке чью-то смерть…
И вот же космос, в коридоре, когда мне оставалось всего каких-то пятнадцать метров до выхода, меня окликнули:
– Тренер Свон.
…«Кошак»…
Обернулась, прервав свою цифровую медитацию на 425.
Кентанец стоял в нескольких десятках метров от меня, в его правой руке был зажат ремень проклятой сумки.
Я даже не думала двигаться с места, иноземец удивленно приподнял бровь и, помедлив секунду, все же сделал шаг в мою сторону. Когда до меня оставался метр, кентанец последний раз шагнул и остановился, а я в свою очередь отступила, не желая находиться так близко к этому…
– Уже закончила? – оглядев меня с ног до головы своими желтыми глазами, спросил иноземец.
Я кивнула, рассматривая горшок с каким-то огромным растением, который с недавних пор появился возле кабинета охранника.
– С детьми все в порядке? – понизив голос, спросил «кошак».
– Тебя правда это волнует? – вскинулась я.
– А почему нет?
– Ты таскаешь это с собой, – кивнула в сторону сумки, не удержавшись, скривилась от отвращения, – и волнуешься о судьбе моих детей? – Крис напрягся и помрачнел, но молчал, а я продолжала: – Если бы не нашла их вчера… если бы не успела… ты бы уже со спокойной совестью сожрал кристаллы, полученные из их крови…
– Употребление розового сахара не запрещено законом…
– Да мне абсолютно плевать на эти законы и на того, кто их принимает! Ты понял меня? Не смей больше подходить ко мне… – уже жалея о том, что не смогла сдержаться, прошипела я. Нет, не то чтобы я жалела, что высказала это «кошаку», но вокруг стали останавливаться иноземцы и с волнением поглядывать в нашу сторону. Поэтому я повернулась и хотела уйти, но, видимо, кентанцу все еще было недостаточно.
– Я не похищал твоих детей, – схватив меня за руку и развернув к себе, прошипел в свою очередь он, а я на полном ходу, не останавливаясь, залепила ему звонкую пощечину. Я честно пыталась сдержаться, сам напросился.
– Еще раз тебе повторяю, мне плевать, законно это или нет и что ты там себе навоображал, оправдывая себя, но то, что у тебя в сумке, – это плоды чьей-то смерти. Кто-то умер ради твоего удовольствия…
Желваки на лице кентанца ходили ходуном, а пальцы, сжимающие мое предплечье, болезненно сжались, заставляя меня прийти в себя и окончательно понять, что допрыгалась. Взгляд «кошака» не сулил ничего хорошего, и поэтому, когда он второй рукой схватил меня за ткань жалобно затрещавшей толстовки и подтянул к себе, я мысленно успела попросить всех возможных существующих космических богов о милосердии. И, как ни странно, оно
