— Жаль, жаль. Хотел с ним кое-что обсудить в неформальной обстановке… Но я к вам, Егор Николаевич, подошел не за этим. Мои лаборатории тоже изучают алексиум и тоже имеют интересные разработки. Хочу пригласить вас к себе на экскурсию. Ведь вы, как я знаю, безусловно, являетесь непревзойденным практиком в этом вопросе. Да и взгляд свежего человека иногда бывает очень кстати.
— Откуда такая информация, Петр Ильич?
— Оттуда, господин граф, — многозначительно поднимая глаза к потолку, промолвил академик. — Оттуда!
— Благодарю за столь лестную оценку и с удовольствием посмотрю на ваши лаборатории. Когда?
— Да хоть завтра, если вы не заняты.
— Договорились.
— Тогда позвольте вас оставить, ведь это не только Александра Леонидовича, это и ваш триумф. Наслаждайтесь!
«Мило, мило», — думал я, провожая Грушина взглядом. За пять минут разговора этот тип намекнул, что Бушарин стал бесполезен, попытался вбить клин между мной и наставником, потом тут же исправился и изобразил себя чуть ли не лучшим его другом, пролил тонны меда на мою юношескую душу, еще и на особое доверие императора сослался. И построил разговор так, что отказаться идти смотреть эти самые его лаборатории я никак не мог.
— Егор! — отмашка от Шамана, обеспечивающего сегодня пути отхода, отвлекла меня от раздумий. Со вздохом ввинтился в толпу, спасая новоявленного гуру от несдержанных почитателей. И, если судить по растерянным взглядам профессора, помощь ему сейчас была не лишней. Тяжело бремя славы.
— Рус! К утру у меня должно быть все, что сможешь нарыть на Грушина Петра Ильича. Академик, ученый. Ведет исследования алексиума, но это он сам мне сказал, — распорядился я, едва ступив на катер.
— Что-то еще о нем известно?
— На вид лет пятьдесят пять — шестьдесят, вальяжный такой. Если заметил, у меня с ним короткая беседа в холле была.
— С какой целью справка?
— Да если бы я знал! Пригласил меня завтра осмотреть его лаборатории, цитирую: «По мнению сверху, вы являетесь непревзойденным практиком в этом деле».
— Принято, по приезде займусь.
— Егор, а я не могу вам немного помочь в этом вопросе? — спросил профессор, ставший свидетелем нашего разговора.
— Вы его знаете? — развернулся я к Александру Леонидовичу. — Простите, профессор, просто это явно столичная штучка, я думал, вы с ним не встречались.
— Всего несколько раз, но встречался. Он когда-то проект Базарина курировал, и помните, я вам о назначенном нам начальнике рассказывал? Который все наше дело развалил? Так это его родственник был.
— Тот самый хлыщ, что вам потом репутацию подмочил? Как там его звали?
— Светозар Иванович Мусоргский. Но его, простите, за глаза иначе, чем Светочкой, никто у нас не называл.
— «Могучая кучка», блин, — всплыла еще одна ассоциация с композиторами.
Или это из другой оперы?
— Что, простите?..
— Не лучшая ему характеристика, говорю, — не стал я пояснять Бушарину свой ассоциативный ряд.
— Не будь его, мы бы с вами не встретились, — мягко улыбнулся профессор.
— Александр Леонидович, я бесконечно счастлив, что встретил вас. Не смущайтесь, я говорю от чистого сердца. Ну и еще немного — от нашего с вами туго набитого кошелька, — решил разбавить я пафос собственной речи, видя, что проф едва-едва сдерживает слезы. Так-то он был спокойным человеком, но еще не прошедшее возбуждение после публичного выступления повлияло на его эмоциональность. — Но это не значит, что я буду благодарен какому-то деляге от науки, который организовал вашу травлю. И, согласитесь, государство от этого проиграло. Ведь точно так же мы могли и не встретиться. Я искренне верю, что ваш гений все равно пробил бы себе дорогу, но…
— Спасибо, Егор. — Бушарин перебил мой панегирик, окончательно растрогавшись. — Так вот, о Грушине… — Проф высморкался в платок, скрывая волнение, вызванное моими словами. — При всем моем неуважении к его племяннику, Петр Ильич курирует почти все работы с алексиумом в нашей империи. И по праву считается признанным авторитетом в этой области. Я не могу гарантировать, что его многочисленные монографии написаны им самим, все-таки Светочка брал же с кого-то пример, набиваясь в соавторы, но он основательно… как вы там выражались? — в теме. Да, он честолюбив и любит напомнить, что обласкан императором, но тот же Тимофей Михайлович не раз высоко о нем отзывался, а это что-то да значит.
Скоропостижно скончавшийся когда-то научный руководитель Бушарина был для него путеводной звездой и примером для подражания, это я давно заметил. Но раз именно Тимофей Михайлович Базарин вывел в теории ту самую схему, с которой мы благополучно стригли сейчас купоны, то его рекомендацию стоило принять к сведению.
