– Если реформаторы не станут нас поддерживать; если мы не будем представлять для нее угрозу.
– Она права. – Я придвинулась к нему и зашептала ему на ухо: – Разве ты не мечтаешь о тихой жизни вдали от двора? – Было время, для меня невыносима была мысль о жизни где-нибудь в глуши, но любовь, материнство и тюремное заключение, как оказалось, сильно изменили меня. – Только представь, как мы были бы там счастливы! – Но в глубине моей души таится мысль: ведь может статься, я буду матерью короля! Как я ни стараюсь прогнать эту мечту, она живет во мне.
– Мы получим нечто большее, Китти, – сказал он.
– Может быть. – Я посмотрела на Бича, он улыбался, и у него были ямочки на щеках; он закрыл глаза пухлыми ручками, растопырил пальчики, глядя на меня. Я поцеловала их, и он снова захохотал. Его смех заразителен.
– Посиди со мной, – попросила я. – Нам так хорошо вместе! И потом, сейчас мы все равно ничего не можем изменить. Я хочу чувствовать, что ты рядом. Посмотри на своего сына. Разве он не прекрасен?
– Это ты прекрасна. – Его голос охрип от желания; он положил руку на лиф моего платья.
– Сердце мое, – засмеялась я, – нельзя!
– Знаю, знаю, – вздохнул он. – Но поцелуй не принесет вреда. – Он провел губами по моей шее, потом приник к губам, взяв меня за руку.
Бич захныкал, стараясь разъединить наши пальцы.
– Он ревнует, – заметила я.
– Это я ревную, – возразил Гертфорд. – Он с тобой все время; каждую ночь он проводит здесь, с тобой. А мне приходится спать в пустой постели и урывать час с моей любимой, но всего раз в месяц.
– Когда нас освободят…
– Я люблю тебя, милая Китти, – перебил меня Гертфорд.
– Если ты любишь меня по-настоящему, тебе следовало бы желать, чтобы я стала безвестной.
Мне кажется, будто в животе у меня плавает головастик – там растет новый малыш. Во второй раз я сразу все поняла, как только меня начало тошнить; я лишь сама себе удивлялась, как я ничего не заметила в первый раз. Ребенок зашевелился.
– Наш малыш начал двигаться.
– Дай-ка потрогать. – Он приложил ладони к моему животу, но малыш затих. – Ей уже не удастся усомниться в его происхождении после того, как мы оба поклялись в законности нашего брака перед церковным советом, даже в присутствии архиепископа.
– Да какая разница? Достаточно того, что у меня есть ты, малыш Бич и этот маленький незнакомец. – Я показала на свой живот. Я запрещаю себе думать о том, где находимся мы все, и не позволяю себе думать о королеве.
В замке повернулся ключ, и Гертфорд соскочил с постели, побежал к двери, ведущей на парапет. Но к нам заглянул Шар.
– Что случилось? – спросила я.
– Есть новости. – Он выглядел взволнованным и с трудом держал себя в руках.
– Какие новости? – встревожился Гертфорд, шагая к нему.
Я почувствовала, что ребенок снова зашевелился, и меня переполнила радость – настолько, что мне было трудно слушать.
– Королева на пороге смерти.
Мы с Гертфордом ошеломленно молчали.
– У нее оспа, – продолжил Шар.
– Правда? – Гертфорд широко улыбнулся и хлопнул тюремщика по спине.
– Правда.
– Что ж, возможно, Господь просто шутит над нами. Насколько тяжело ее состояние?
– Говорят, она не переживет ночь.
Гертфорд улыбался, а я гадала, хорошо ли это – так радоваться тому, что королева умирает, – может быть, тем самым он разгневает Бога. И все же я была довольна.
– Служанка поднимается, милорд, – предупредил Шар. – Вам надо идти.
Я услышала шаги Нэн – еще до того, как Шар закрыл дверь и запер ее на ключ.
– Китти, должно быть, наши молитвы услышаны, – сказал Гертфорд и обнял меня.
– Нас освободят? – спросила я приглушенно из-за того, что мое лицо было в складках его одежды.
– Не только, – ответил он, выпуская меня и направляясь к двери. Глаза его сверкали – таким я его раньше не видела, и на мгновение он показался мне незнакомцем, чужаком, его лицо словно исказилось. Но вот он послал мне воздушный поцелуй – с закрытыми глазами, поджав губы, ладонью вверх, и я снова увидела перед собой своего любимого мужа. Потом он ушел; его уход всегда доставлял мне страдания, я взяла на руки маленького Бича, радуясь теплу его тельца. Он начал дергать за ленты на моем платье своими пухлыми пальчиками, и глаза мои наполнились слезами – наверное, это слезы
