Она хочет, чтобы все мы поехали.
– Даже я? – спросила я.
– Особенно вы. Матушка особенно это подчеркнула.
Я заметила, что Юнона и моя сестра переглянулись; их взгляды встретились совсем ненадолго, но меня что-то смутило, и позже я собиралась спросить об этом Кэтрин. Потом вошел лорд-камергер, и мы поспешили в большой зал, где должна пройти церемония посвящения Дадли. Сам Дадли разодет как павлин; один из его слуг нес за ним горностаевую накидку и тиару, а также остальные символы графского титула. Он встал на колени перед королевой. На лице у Елизаветы было странно веселое выражение, как будто все происходящее – игра. Стоящий наискосок от них Сесил, наоборот, выглядел так, словно только что выпил фляжку прокисшего пива; его приближенные были одеты в черное.
Дадли начал речь, но я его не слушала, потому что Кэтрин начала раскачиваться вперед-назад, схватилась за щеку и застонала. Я зашептала Лиззи Мэнсфилд, которая стоит между нами, попросила ее выяснить, что произошло, но она продолжала глазеть перед собой, как будто меня вовсе нет. И вдруг, к моему ужасу, Кэтрин упала на пол. Я бросилась к ней на помощь, за мной – Юнона и Леттис; одна приподняла ей голову, вторая гладила по щеке, шепча:
– Китти, Китти, что у тебя болит?
Но Кэтрин потеряла сознание. Дадли монотонно продолжал; очевидно, он ничего не видел вокруг себя.
Королева обернулась к мистрис Сент-Лоу, кивком веля ей выяснить, в чем дело. Мистрис Сент-Лоу тихо подозвала к себе пажа; тот подхватил Кэтрин на руки и вынес из зала. Юноне велели сопровождать подругу; еще одного пажа послали за врачом. Все произошло так быстро, что люди, стоящие на другой стороне зала, не успели ничего заметить. Я старалась привлечь к себе внимание Левины, но она стояла далеко от меня и сосредоточенно рисовала происходящее. Я уже собиралась спросить у мистрис Сент-Лоу, можно ли мне тоже уйти, но она вернулась на свое место, и церемония продолжалась, как будто ничего не случилось. Я ужасно заволновалась из-за сестры.
Когда Дадли, который все это время стоял на коленях, закончил свою речь, королева встала и подошла к нему. Она попросила, чтобы ей подали бумаги. Она взяла их большим и указательным пальцами и встряхнула, как будто боялась, что чернила еще не просохли и испачкают ей платье. Ее печать висела на ленте, почти касаясь запрокинутого лица Дадли.
– Сесил, дайте ваш перочинный нож.
Сесил засеменил к королеве, доставая небольшой ножик.
– Ваше величество, – с озабоченным видом произнес он, – неужели ваши перья не заточили? Я обо всем позабочусь.
– Дайте нож, – повторила Елизавета. Сесил протянул ей нож и попятился, окидывая взглядом Дадли и королеву, с документами в левой руке и ножом в правой.
Елизавета шагнула к своему фавориту и холодно улыбнулась.
– Лорд Роберт, – сказала она, тряхнув головой. – Разве мы не женщина?
– Ваше величество поистине самая красивая женщина во всей Англии, – ответил он.
– И, будучи женщиной, мы решили воспользоваться своей прерогативой. Мы передумали.
В зале послышался гул голосов; все ошеломленно смотрели, как Елизавета кромсает документы ножом, превращая их в полосы. Печать с глухим стуком упала на пол. Все дружно ахнули; Дадли выглядел так, словно он еле сдерживал ярость, зато Сесил самодовольно улыбался.
– Мы считаем неуместным, – продолжала королева, – переводить в сословие пэров человека, в чьей семье насчитывается три поколения предателей. Если история ничему нас не учит, что тогда?
Дадли раскрыл рот, как будто хотел что-то сказать, но королева подняла руку ладонью вперед:
– Лорд Роберт, завтра мы увидимся в Элтеме. Надеюсь, вы распорядитесь, чтобы нам выделили самых лучших лошадей. – Она по-прежнему улыбалась, как будто все случившееся было тщательно продуманной шуткой; когда Дадли, пятясь, вышел из зала, я услышала, как кто-то шипит на него, как будто он исполнял роль дьявола в живой картине.
– И что все это значит? – спросила я у Левины, как только мы вышли и медленно побрели по галерее в толпе придворных.
– По-моему, Дадли устроили своего рода испытание. Она очень похожа на своего отца; он тоже любил испытывать самых близких ему людей. Это была не игра.
– Китти стало плохо. Я должна выяснить, что у нее за недомогание.
В голосе Левины послышалась тревога:
– Королева выразила желание посмотреть мои наброски, и я не могу заставлять ее ждать, но вы должны сразу же сообщить мне, если с вашей сестрой что-то серьезное.
В дверях покоев Юноны я столкнулась с лекарем. Полог кровати опущен; комната освещалась лишь пламенем, которое ярко пылало в камине. Юнона отвела меня в сторону и прошептала:
– Воспаление больного зуба. Завтра она не сможет поехать в Элтем.
