Бортовой

Скрытое наблюдение за ней и мальчиком ведётся. Пока не замечено ничего подозрительного ни за ней, ни за её друзьями».

Какой странно беспечный тон. Вряд ли полковник упустил такую деталь, как родню Джимми и их окружение. Темнит Лемешев, ой темнит. Видимо, мне по рангу не положено владеть информацией по этому вопросу. Что ж, намёк понял.

«Кроме рекомендации быть осторожным, будут какие-то распоряжения, товарищ полковник?»

«Да. Миссия „Арго“ в связи с этими кристаллами снова будет прервана. Вас вызовут на станцию и возьмут под усиленную охрану под предлогом чрезвычайной важности открытия. Ваша задача – отслеживать, но ни в коем случае не пресекать попытки проникновения в вашу базу данных. Пресекать будем мы».

«Принято».

У безопасников такое же обострённое чувство долга, как и у пилотов. Эрнест как-то в приватном разговоре намекнул, что в СБ невозможно просто так явиться с заявлением «примите на службу». Таких отшивают с порога: либо интеллектом не вышли, раз сами навязываются, либо цели у них совсем не те, что надо. За потенциальными кандидатами тщательно следят ещё с последних лет школы, наблюдая за результатами их тестов. Отбор проходят не только те, у кого, как я уже говорил, обострено чувство долга. Потенциальный безопасник должен чётко осознавать, в каком мире живёт и какова цена этому миру. Потому все коллеги Эрнеста знают настоящую и максимально полную историю человечества на уровне профессора-историка, а не школьно-институтский облегчённый вариант. И все они – без исключения – однажды стояли перед выбором: либо использовать свои выдающиеся, но далеко не самые светлые способности во благо себя любимого, либо стать ступенькой на пути восхождения человечества из лужи кровавого дерьма. Вторые как раз и становятся безопасниками, и потом внимательно послеживают за первыми, дабы чего не натворили. Ибо слаб человек, а искушения, случается, бывают непреодолимы.

Зато тем, кто прошёл этот жесточайший отбор, можно верить больше, чем себе самому. Убедился. Эта рыба не только не гниёт – она вполне жива и здорова, чего и нам всем желает. А вот в армейском «пруду» явно повеяло гнильцой. И раз кто-то уже два года проводит тихую обработку рядового состава некоторых кораблей земного флота, с выдавливанием неугодных на другие борта, то дело начало откровенно пахнуть керосином. Заговоры среди военных всегда чреваты морем крови, и потому СБ наверняка будет давить их на стадии «момента наибольшей неготовности». Того самого, который предшествует моменту наибольшей готовности.

Всё это замечательно. Но очень хотелось бы знать, какую роль во всей этой кутерьме играю я. Ну, человек в компьютере. И что? Я даже сам себя скопировать толком не могу. Все мои псевдоличности в отсутствие даже самого узкого канала связи со мной-«главным» почти мгновенно вырождаются в обычных ИИ. С потенциальными путчистами у меня непреодолимые идеологические разногласия, и я достаточно прост, чтобы тупо послать их на старинную букву «хер». Мои родные под крылышком безопасников, и сколько бы стукачей на станции ни водилось, до семьи не доберутся. Шантаж отпадает. В случае попытки захвата «Арго» загоню экипаж в скафандры и открою люки. В самом неприятном случае, есть древнее, как мир, заклинание «format c:». Работает даже на квантовых ядрах, а поскольку носитель псевдонейронный, информация уничтожается практически мгновенно. При любом повороте попытка захвата моей квантовой персоны закончится эпическим обломом, и я подозреваю, что условный противник об этом знает. И раз возня вокруг наших семей продолжается, делаю неприятный, но неизбежный вывод: противник почему-то уверен, что сможет меня использовать. А я не знаю, как и зачем, и это меня напрягает.

Что ж, поживём – увидим.

Актёрские способности у меня никакие, но, кажется, достоверно изобразить некую степень удивления при известии о возвращении на станцию всё- таки удалось. Щербаков и Джимми бурно радовались реакции коллег, предвкушали громкие доклады и продолжение исследований образцов. Эрнест в ответ на мои скептические шуточки едко заметил:

– Приземлённое ты существо, Миша, хоть и пилот, – усмехнулся человек-гора. – Да эти кристаллы у нас с руками отрывать будут.

– Вот именно. Как бы не оторвали вместе с руками, – ещё скептичнее проворчал я.

– На то специальные ведомства имеются. Мы не такие уж беззубые, как ты думаешь… Кстати, премиальные нам насчитали очень даже неплохие. Как думаешь распорядиться? Опять семье перешлёшь?

– Половину – семье. На другую половину кое-что закажу, – признался я, сознавая правоту Эрнеста. – Я хоть и компьютер, но и у меня тоже кое-какие прихоти имеются. Не всё же некоторым.

– Теряюсь в догадках, что же именно тебе в голову взбрело, – иронично усмехнулся Эрнест. – Ну, хозяин – барин. Покупай, что хочешь, лишь бы это нам не помешало.

– Хорошо, что ты предупредил насчёт этого парня, Джимми, – я не очень-то хотел говорить о серьёзном, но не получалось. – А то моя паранойя уже разыгралась, хотел делиться с тобой подозрениями.

– Насчёт него не волнуйся, – Эрнест перестал усмехаться, возвращаясь в образ угрюмого громилы. – Он – Морган. Морганы никогда не станут стопроцентно нашими, но и за ту команду играть не будут. В данной обстановке это невыгодно. Они всегда были только за себя.

– В том-то и проблема.