– Так он сюда прилетал, па. Сам. Сказал, чтобы лично отобрать… Короче, па, нас тут на станции двое всего нашлось таких… как он сказал, уникальных. Каждые полгода будем проходить тестирование, пока школу не закончим. Если не завалим, нас в академию без экзаменов. На военную кафедру. У меня уже сейчас есть военный билет, я типа суворовец, и если что…
– Ты не беги впереди паровоза, сына, – осадил его я. – Раз ты –
– Ты секретный, на грузовик не спишут.
– Спишут на армейский грузовик. И буду подштанники по гарнизонам развозить, пока морально не устарею.
– Ладно, фишку просёк, – слава богу, сын не обиделся. – Нельзя – значит, нельзя. Подожду, пока сам допуск к полётам заработаю.
– Лет десять ждать придётся.
– Па, вся жизнь впереди. Мы ещё вместе полетаем…
Я чувствовал себя так, что впору было бы сказать «сердце сжалось». Конечно, мне бы по пустой головушке здорово перепало, если бы я даже просто пустил сына погулять по «Арго». На грузовик бы не списали, но поставили бы под плотный контроль. Но не только это меня остановило. Я слишком хорошо знаю своего сына. Его только пусти на борт, он наверняка отыщет лазейку, чтобы просочиться туда перед стартом. Сам был таким же, меня дважды ловили в секторе погрузки за считанные часы перед отправлением. Хватит и того, что в этой миссии иду на смертельный риск и подставляю под удар своих друзей, не имея права сказать им об этом. Чтобы, зная об опасности, потащить туда ещё и родного сына, нужно быть совсем уж… самкой собаки. Я далеко не ангел господень, но и не настолько ещё испаскудился.
– И снится нам не рокот космодрома, – напевал я песенку времён начала космической эры, – не эта ледяная синева. А снится нам трава, трава у дома, зелёная, зелёная трава…
– Хорошая мысль – после этой миссии всем дружненько отпроситься в отпуск на Землю, – на полном серьёзе заметил Том. – Давненько я на настоящей земной траве не валялся.
Мы с ним привычно работали в паре, с ювелирной точностью выводя «Арго» из дока. Миссия начиналась так же, как и предыдущие – самым будничным образом. Обычная перекличка с диспетчерской, коррекция положения, неспешное перемещение на стартовую позицию при помощи маневровых движков. И – последний взгляд на космический город со всем его окружением. В том числе и на древнего косможителя, мирно дремавшего в полусотне километров отсюда. По меркам космоса – рукой подать.
Мне было грустно и тревожно одновременно, и потому я терзал динамики любимой песней космопилотов, хотя раньше всегда выдавал композиции, посвящённые легендарному плаванию того, мифического «Арго». Аргонавты – так нас называли уже практически без юмора. Что ж, руно, не руно, а каждый раз что-нибудь диковинное привозим. Правда, финал у древнегреческого мифа не оптимистический. И если этот факт раньше меня не беспокоил, то сейчас появилась несвойственная пилотам – и компьютерам – нервозность. Хорошо ли я её скрывал? Надеюсь, что хорошо.
Надеюсь, кстати, что мои приготовления не были напрасными. В любом случае тот, кто попытается силой ворваться на борт «Арго», может внезапно удивиться. Время сейчас мирное, это правда, и я принадлежу к поколению, которое не воевало, но помимо нервозности я испытывал гнев. Ну, почему, чёрт подери, стоит людям хоть немножко пожить в своё удовольствие, как обязательно появляются… чудаки на букву «м», которым это не нравится? Ведь в кои- то веки земляне перестали драться друг с другом за кусок хлеба. Впервые за много тысяч лет. Нет, нашлись красавцы, которым обязательно нужно напиться крови. Целую философию выстроили, завесили красивыми словами своё мурло…
Тихо, тихо, пилот. Спокойно. Не время ещё для гнева.
– Выходим на стартовую позицию, – доложил я.
– Вектор чист, – ответил старший диспетчер. – Удачи, «Арго». Ни пуха, ни пера.
– К чёрту, – мало кто так суеверен, как мы, космолётчики. – Разогреваю маршевый.
Когда ещё мы увидим Землю в иллюминаторе, как поётся в той песне? И увидим ли?
«Уходишь?»
«Ненадолго… надеюсь».
«Знаешь, вы, люди, в чём-то правы. Имя – это не просто набор символов и звуков. Имя должно отражать суть – неважно, предмета или существа… Я своё имя вспомнить не могу. Может быть, когда-нибудь вспомню… позже. Но сейчас я обращаюсь к тебе с просьбой».
«Придумать тебе имя?»
«Если тебя не затруднит».
Старик меня озадачил. Вот так с ходу бери и придумывай ему имя, как можно более точно отражающее его суть. Мафусаил? Это имя отразит разве что возраст нашего очень старого друга. Джехути, он же Тот, он же Гермес-Трисмегист – египетский бог знаний? М-м-м, нетактично.
Дедушка перезабыл чёртову кучу того, что помнил. А может, раз уж зашла речь о древнем Египте, вспомнить ещё кое-кого? Древнего, как само время, любителя задавать трудные вопросы, например.
