Однажды я спросил гэбиста:
— Тебе не влетит, что ты сказки пишешь на гербовой бумаге?
— Да вы что? В этих «сказках» миллионы человеко-часов размышлений и готовые теоретические выкладки. Развитие радиотехники, электроники, машиностроения, социальные эксперименты… Миллионы человеко-часов!
В этот момент я подвис опять.
— Слушай, а кто у тебя папа?
— Профессор, — усмехнулся лейтенант, — и мама — профессор. Отец — физик, мама — филолог.
— А ты — гэбэ?
— Ну, да, — удивился лейтенант, — а что такого? А, понял, меня инструктировали об отношении потомков к нам. Так, для меня и моей семьи — честь, что меня пригласили в госбезопасность. Отец — коммунист с девятьсот первого года.
— Не «зачистили»?
Парень попритух:
— Был донос. Отца арестовывали. Тяжело было. Но отец велел нам не верить. И разобрались ведь. Оправдали. Правда, на старое место службы он не вернулся. Тут как раз и его отпустили, и война началась. Он ночь дома переночевал, а утром убыл к новому месту службы. Засекреченное. Ни привета, ни ответа. Так что, может быть, мои записи прямо в его руки и попадут. Это его бы заинтересовало.
Он помолчал, потом усмехнулся:
— Вы, Виктор Иванович, не обижайтесь, но мама бы заставила вас покраснеть с этими вашими «переводами с русского на русский».
— Верю, лейтенант, верю. Я же не утверждаю, что это — истина в последней инстанции. Но видел бы ты глаза бойцов, когда им рассказываю подобные «байки». Знаешь, осознание, что ты часть очень-очень древнего народа, ведущего своё начало от самого Рода, что ты не должен посрамить своих предков, что ты не можешь отступить, когда тысячи поколений не отступали, это основательно поворачивает мозги. А уж осознание, что ты не обезьяна, а потомок Бога — так основательно подстёгивает мораль! Ведь то, что можно скотине, потомку Рода — не пристало. Что можно быку, того нельзя Юпитеру.
— Да, верно, — задумчиво ответил лейтенант, — с подобной точки зрения я никогда не смотрел на это.
— А должен был. У тебя не только академическое образование, но и капитанское звание. А это значит, что ты в любой момент можешь получить роту или батальон и должен их поднять на пулемёты. Должен! А как — думал?
Лейтенант промолчал.
— Кому многое дано — с того многое спросится, лейтенант. Тебе дано многое. Будь готов к отдаче.
А немного погодя, я добавил:
— Я не знаю, как там было в прошлом. Да мне и насрать. Но образ прошлого — сильнейший рычаг влияния на настоящее. И ещё сильнее этот рычаг влияет на будущее. Помнишь — народ, не помнящий своего прошлого, не имеет будущего. И иногда, если нет прошлого — его выдумывают. Так сделали наглы, немцы, итальянцы, так сделают пендосы и китаёзы. Последние вообще убедят весь мир, что они — древнейшие. Всё-всё придумали они. И бумагу, и порох, и архитектуру, и военное искусство, всё-всё. И как спросят со всего мира авторские!
И сам же заржал.
— А нам и придумывать ничего не надо. Только акценты и ударения расставить — и вуаля — готово!
— Вы очень интересный человек, Виктор Иванович, — сказал лейтенант.
— А вот и нет, — мне сразу стало грустно, из возвышенности эйфории я резко ухнул в пучину отчаяния, — я тебе расскажу, какой я человек. Пиши. На гербовой пиши, пусть Палыч почитает. Может, хоть он разберётся, что за ХРЕНЬ СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ!
Окончание фразы я проорал во всю громкость, на которую было способно моё истерзанное бессмертием тело.
— Пиши: «Вот, блин, жара!..»
