Конструктор закатил глаза на секунду:
— Один танк заменит и тяжелые, и средние. Это Морозова должно заинтересовать. Он как-то то же самое говорил, а Котин его высмеял.
— Именно! Основной боевой танк. А если на него ещё и разработать стабилизатор орудия и механизм заряжания…
Инженеры переглянулись, потеряли интерес к собственному детищу, танку, заспешили к поджидавшему их автобусу. Я тоже закатил глаза. Вот, закатил арбуз в головы танкоразрабов, как он там усвоится? А уже имея опыт работы с разрабами, я представил, как моя инициатива с пошлыми намерениями уже выдвигается в мою сторону.
Блин! Но должен же я был! Я же — попаданец? Значит, должен прогрессорствовать. И терпеть отдачу от своих же инициатив. А то — не по канону! Я опять поморщился — ну, зачем я раскрылся! Кельш, пусть тебе там масла в огонь подольют, иезуит доморощенный.
Живот недовольно заурчал. Ага, обедать пора. Не, не так — пора с делами заканчивать. Утром — деньги, вечером — ну, вы поняли… Одним словом — вернёмся к нашим баранам. Кто там ещё желает прогрессорского тела?
Остались только экипажи испытателей танков. Надо же — выделили заводских испытателей! Значит, опыт эксплуатации этих машин у них есть. Спросил про боевой опыт — не оказалось боевого. Ничего, это дело наживное.
На танкистах я и закончил смотр достижений ВПК. И отправился к ближайшей походной кухне, что распространила по полигону одурманивающий запах свежеиспечённого хлеба.
Тяжесть учения
И на следующий же день бригада, ну пока ещё не бригада, заготовка на бригаду, мною была выгнана в марш-бросок. Будем знакомиться.
Немногие остались со мной из первого состава. Кто погиб, кто — по госпиталям. Не всем повезло попасть на курорт к Дарье Алексеевне. Да ещё и многих выживших работников ГАЗа вернули обратно на завод. Наградили почти всех, но вернули многих. И это верно. Пусть моя бригада потеряла опытных бойцов, зато завод вернул себе высококвалифицированных работников, а это — важнее. Тем более, что бригада не совсем потеряла их боевой опыт. Многие из заводчан-ветеранов испытательного полка стали инструкторами Горьковской школы механизации (да, такое вот, вполне мирное название у училища для самоходчиков), подготавливая для страны экипажи СУ-76.
Много новых людей стало в бригаде, а познавать людей лучше в деле. Для начала — просто переброска батарей с пункта «А» до пункта «Б». И уже повылезали несостыковки и шероховатости. Уяснил для себя, что все мои комбаты видят реальность так же, как и я, в том же цвете и ракурсе, накрутил их, для повышения оборотов, и оставил учиться окапываться.
А сам — в штаб. Надо было с начштабом обмозговать несколько идей. А с похотливой отдачей разберёмся позже.
В моём распоряжении был ГАЗик-козлик с пулемётной рамой и личный водила. В этот раз решил не брать себе командирский Единорог или танк. Настрелялся. Нагорелся я в танке.
А в штабе все — по стойке смирно. У нас высокий гость — сам нарком Берия. Не, не лично. По телефону высокочастотной спецсвязи. Я его поприветствовал, жестом приказал чаю. Сел за стол, развалившись. Особо контрастно выглядело на фоне тянущихся в стойке «смирно» моих штабников.
— Как тебе наши подарки, Шаман? — спросил он меня.
— Весьма благодарен. Вижу, что мои размышлизмы были услышаны.
— Услышаны. И принято решение попробовать всё это в деле. Ты просил обстрелянных бойцов — будут тебе воевавшие. Всей страной тебе собираем бригаду. Одного тебе дать не можем — времени. Пятнадцать суток у тебя начались вчера. Хотел сам заглянуть, но Хозяин всё больше меня нагружает хозяйственными вопросами. А тут дошли слухи, что мой крестник сначала чуть не погиб, потом совсем отчаялся и тут же вдруг воскресает из небытия живее всех живых.
— Было такое, товарищ Берия. Приуныл, виноват. Исправлюсь.
Принесли чай. Я отпил чаю, а потом как начал Палыч меня драть! Блин! Я сам не свой вскочил, стою перед телефоном в струнку вытянутый, бледнею, краснею, потею, а он меня виртуозно отчитывает! Не, не отчитывает, а дерёт как сидорову козу! Мастерски! Раз…он 80-го лвла![1] В основном за мое самоубийственное поведение. И немного за словесное недержание. Когда профилактический продерон закончился, он поздравил меня с бракосочетанием. Переход от пропесочивания к поздравлению был так резок, что я поперхнулся и, задыхаясь, не смог поблагодарить за поздравления. Он простился, положил трубку. Я тоже положил трубку на аппарат, опустился на лавку, вытер пот.
Штабные смотрели на меня выжидающе. Надо им преподнести всё в нужном свете. Я — руководитель, в конце концов. И моя обязанность — моральный климат в коллективе, формирование этого самого коллектива, направление его целеустремлений и стимулирование.
Во, как я стал загибать! Выкачка скилла «лидерство» так меня корёжит?
